Фотографическая карточка

— Нидия, я занимаюсь не только театром и не могу не обратиться к Кодемору.

— Очень жаль, но тебе лучше знать. Сколько времени ты пробудешь дома на этот раз?

— С сожалением говорю: всего несколько дней. Не печалься, скоро я стану домоседом и превращусь в добропорядочного мужа.

— Закончили с вашими счетами? — спросила Нид, заходя в комнату. — Когда мама принимается за эти противные тетради, я убегаю. Вы знаете, на днях она грозилась приучить меня к хозяйству!

— Это тебе со временем пригодится, — осекла ее мать.

— Ну уж нет! Если у моего будущего мужа не будет хватать средств держать экономку, то пусть сам возится с хозяйством, — заявила Нид. — Меня всегда обманывают в лавках, когда дают сдачу.

— Следовательно, если он будет небогат, я его выпровожу, — проговорил отец девушки.

— Это уже моя обязанность, сэр, — ответила Нид насмешливо, — ваши деспотичные замашки заставят даже слонов в Зоологическом саду взреветь от негодования.

В это время послышался стук в дверь.

— Поздновато для гостей, — заметила миссис Фоксборо. — Кто бы это мог быть?

— Мистер Морант, разумеется, — сказала Нид и, встав у двери, приняла театральную позу, а когда дверь отворилась, драматически воскликнула: — Отец, вот мой защитник!

Каково же было смущение Нид, когда в комнату вошел Кодемор. Низко поклонившись, он сказал:

— Приятно слышать, мисс Фоксборо! Я и не знал, что я такой счастливец. Как поживаете, Джеймс? — обратился он к хозяину дома и поприветствовал поклоном его жену. — В «Сиринге» до меня случайно дошли слухи, что вы вернулись, и я зашел поздороваться.

Кодемору всегда удавалось узнавать обо всем случайно.

— Не думал, что о моем приезде кто-нибудь знает, но вы весьма кстати, пойдемте-ка в мой кабинет, — произнес Джеймс.

Через несколько минут хозяин и его гость сидели в уютной комнатке с задней стороны дома и выбирали сигары из ящика.

— Вот крепкие, а эти послабее. Позвольте предложить вам выпить: водка, джин, виски, сельтерская, — говорил хозяин.

— Где вы были? Как гастроли, удачно? — спросил Кодемор, закурив сигару.

— Оставим это, мне нужно обсудить с вами совсем другое.

— Деньги? — спросил Кодемор, слегка приподняв брови. — А! Я так и думал! — продолжил он, когда Фоксборо кивнул. — Если люди хотят поговорить со мной, то всегда о деньгах. А денег-то теперь мало.

— Их всегда становится мало, — спокойно ответил Фоксборо, — когда я намереваюсь у вас занять.

— А сколько вам нужно? — спросил Кодемор как бы невзначай, ведь он не хотел выглядеть типичным заимодавцем и потому выказывал беспечность светского человека, хотя при этом его черные глаза наблюдали за собеседником ястребиным взором.

— Порядочно: шесть тысяч фунтов стерлингов.

— Придется поискать. Для чего вам?

— Это уж мое дело, вам ни к чему это знать. Залог имеется.

— Залог, да! Какой же?

— Прежний, «Сиринга», да не один театр, а все владение, я ведь возобновил контракт на землю, когда строил новое здание. Впрочем, вам это все известно, «Сиринга» уже была у вас в залоге.

— Да, но не за такую большую сумму, друг мой.

— Раньше вы являлись не единственным кредитором по закладной, на этот раз вы будете один.

— Я посмотрю, что можно сделать, — медленно произнес Кодемор. — Вам ведь не сейчас деньги нужны?

— Через месяц или недель шесть.

— Хорошо, я подумаю, но вам придется заплатить большие проценты — залог не очень верный.

— Залог очень хорош, и вы это прекрасно знаете, — возразил Фоксборо.

— Да, но вы можете умереть или заболеть, и тогда сложно будет найти подходящего человека, чтобы вести это дело. Откуда же получать проценты, если «Сиринга» на время закроется?

— Всегда можно представить закладную ко взысканию, продать и вернуть капитал.

— Не знаю… Театральное дело очень нестабильно. Впрочем, я сделаю для вас все, что смогу. Нет, больше я пить не буду, благодарю, мне пора идти.

— К моей игре прибавился лишний козырь, — бормотал себе под нос Кодемор по дороге домой. — Хотел бы я знать, для чего Джеймсу Фоксборо эти шесть тысяч.

IV. Игра в крикет

Тотерделю удалось-таки попасть в муниципалитет. И хотя он был человеком ленивым, однако врожденное любопытство побуждало его соваться во все городские дела. Теперь его больше всего занимало, почему Джон Фосдайк вдруг охладел к театру, который он сам же предложил основать в Бомборо. Театр уже начали строить, и не на занятые деньги, как изначально задумал юрист, — он же был городским секретарем, — а на сумму из запасного капитала, отданную на проценты под залог железнодорожных зданий, как настоял Тотердель. Но Джон Фосдайк ни разу не взглянул на стройку, а когда кто-то высказывал удивление по этому поводу, он отвечал: «Это лучше предоставить архитектору».