Фотография из Люцерна

Какая отличная идея! А, действительно, давайте проговорим! Именно поэтому я выбрала доктора Мод Джейкобс: она как никто другой умеет разглядеть за внешними проявлениями проблемы нечто глубинное. А моя «одержимость» Шанталь… Разве вы не видите, дорогая доктор М? Разве вы не видите, что это неразделимо?

Сеанс вышел так себе..

Я иду на тренировку и анализирую случившиеся: такое впечатление, что мы занимались перетягиванием каната – тянули-тянули с двух сторон, да и содрали руки до крови.

А что служило веревкой в этом состязании? Моя душа, а возможно, и рассудок. Мы обе пытались его спасти – только разными путями.

Я купила книги Шанталь и собираюсь использовать в постановке у Рекса ее имя – может со мной правда не все в порядке? По-моему, доктор Мод несколько преувеличивает возможный вред. Или она права, а я просто занимаюсь самообманом и зашла слишком далеко?

После тренировки я чувствую, что настало время прояснить наши с Джошем дела. Душ и чистая одежда подождут – звоню сразу в его звонок:

– Надо поговорить.

– Я работаю, все вокруг в краске. Это может подождать?

– Вообще-то нет, не может.

Я поднимаюсь на шестой этаж, его дверь приоткрыта. Стучусь.

– Заходи! – кричит он. – У меня тут грязно. Ты выбрала неудачное время.

– Ну, прости. В жизни не все удачно.

Он выходит, вытирая руки.

– Смотрю, у кого-то сегодня день задался! Что с настроением? Где это ты так вспотела?

Я игнорирую его комментарии.

– Ты лгал мне, Джош. И я хочу знать, почему?

Он щурится.

– Это так срочно? Будешь воду? Есть холодная.

– К черту воду! Я пришла, чтобы прямо спросить и получить прямые ответы. Ты врал, утверждая, что мало знаком с Шанталь, что ничего не знаешь о ее клиентах и методах. А теперь выясняется, что ты отвечал за ее безопасность и камеры наблюдения. Ты вуайерист? И кстати, я залепила объективы и срезала микрофоны. Впрочем, ты, вероятно, уже в курсе, наверно больше не выходит за мной шпионить?

– Это неправда! – зло цедит он.

– Как я могу верить тебе, если обо всем остальном ты лгал?

– А что, мы так близко знакомы, что надо выкладывать на стол все карты? Мы заключили договор говорить друг другу правду и ничего кроме правды?

Я пожимаю плечами.

– Как-то привыкла верить людям на слово. Возможно, это наивно. Но мне трудно понять, зачем ты врал мне о взаимоотношениях с Шанталь, зная, что Рысь все расскажет. Мне не по нраву обман; и я не понимаю, в какие игры ты играешь.

– Ладно, – говорит он, – давай по порядку. Во-первых, я не играю ни в какие игры. Во-вторых, я знать не знал, что ты залепила камеры и обрезала микрофоны, – поскольку техника работала, только когда Шанталь давала мне доступ через свой компьютер. А делала она это лишь во время сеансов, да и то не всегда, а если считала, что могут возникнуть проблемы.

– Ты делал записи сеансов?

– Нет, конечно!

– Почему?

– Потому что Шанталь запрещала.

«Запрещала» – какое странное слово. Он намекает, что она отдавала ему приказы?

– Где-то есть еще камеры, кроме тех двух?

– Насколько мне известно, нет. А устанавливал их я.

– А почему тогда ты говорил, что вы почти не общались?

– А с какой стати я должен откровенничать с тобой или с этими ублюдочными детективами, которые что-то разнюхивают? Шанталь исчезла, ничего мне не сказав, – а потом ее нашли мертвой. И – раз! – вдруг появляется прекрасная незнакомка, везде сует свой носик, лезет в то, что ее не касается. Мы едва знакомы, но я обязан все тебе рассказывать? Ты этого ждешь от каждого малознакомого человека? С какой, спрашивается, стати? И да, я имею право привирать и недоговаривать. Если хочешь, называй это ложью, а я назову самозащитой.

– Зачем же ты показал мне «Королеву мечей»? Зачем посоветовал поговорить с Рысью?

– Я показал картину, поскольку ты хотела составить представление о внешности Шанталь. И, само собой, я понимал, что Рысь всё тебе расскажет. И что потом ты либо заявишься с претензиями, либо оборвешь все контакты. Я очень рад, что сейчас мы разговариваем. Расставить все по местам – дело хорошее. – Он пристально смотрит на меня. – Уверена, что не хочешь выпить?

Я тоже не свожу с него глаз.

Прекрасная незнакомка – смотри-ка, как заговорил! Джош рассчитывает, что лестью чего-нибудь добьется? Зря. Разумеется, ему неоткуда знать, что ложь – это то, чем вечно баловался мой папочка-проходимец. Это прозвище даже вросло в его имя: Ларри Враль Беренсон.