Фотографирование осени

замуж. И теперь тоже не иду, хоть он уже вернулся.

Клоуны

Вот если кто-то думает, что клоуны у магазинов — это

хиханьки и хаханьки, тот далеко не прав. Далеко.

Это сложно объяснить, но бывает такая болезнь, которую

вот эти самые клоуны и разносят, да уж. Простуда обычная, но

какое коварство! На себе испытала. Это получается так. Идёшь

мимо магазина, а там уже прогуливается клоун. В рекламных

целях. Или доктор, около аптеки. Или ещё какой—нибудь чу-

дик, вот лапоть, бывает, гуляет. Идёшь себе, идёшь. И тут —

ветер. И неуклюжий клоун (или кто там) падает на землю, пря-

мо на пыльный асфальт. А что остаётся — приходится его под-

нимать. И вот в это самое время простуда пристаёт к тебе, за-

раза. И приходится болеть.

Тогда два выхода. Или она так пройдёт, что вряд ли. Или

нужно искать клоуна (или кого вы там поднимали) и снова его

ронять. Вот тогда придёт выздоровление. Только тогда.

Любовь

Вот как бывает. Никогда не угадаешь, никогда не пой-

мёшь. Любишь-любишь. Любишь-любишь. Свидания там и так

далее. Цветы, ириски, записочки, плюшевые зайцы. Свири-

стель.

Весна уж не весна, уж больше, чем весна. Голова болит,

простуда, мокрые ноги, а всё равно свидание не пропустишь.

Потому что любовь. Нет, если кто-то не согласен, можно и по-

другому называть. Но тянет же к человеку! Не всех, конечно, к

нему тянет. И это даже хорошо бывает, а то бы плохо, ревность

там, всякое такое.

А потом всё, тебя тоже не тянет. А его, бывает, тянет. Или

тоже. Это хорошо, если так. Легче разбежаться тогда. Всё.

Ириски

Вот ириски, допустим, застревают в зубах. Вкусные, но

приставучие. Что там с ними делать, ещё неизвестно. Только

отлипнет, как берёшь следующую. Если есть. И снова та же мо-

рока. Так и в жизни.

Прятки

Вот мы играли в прятки. Холодно-горячо, весело-грустно,

белое с чёрным не берите, да и нет не говорите, вы хотите по-

играть? Солнце, небо, ветер, высокая трава, прятки на дереве,

прятки во дворе, прятки в тёмном подвале, забитый пылью

нос, драка на подушках, ходули, рогатки, ножики, пробки, све-

тофор, стрелки и одиннадцать палочек. Догони меня, кирпич.

Халихало. Думай, думай, голова. Думай, думай. И хоть бы что.

Потом бежали и стучали, кто быстрее. Кто предложа, тот и во-

жа, кто последний — молодец, так нечестно, я так не играю, не

ходи к нам во двор.

А если кто не возвращался, того искали, но только для

порядка, в самом начале, недолго. Он уходил в манящие дали.

Когда возвращался, молчал, никому не рассказывал, где был и

что видел. Но мы-то знали.

Если кто-то возвращался из туманных далей, то зачем?

Что он здесь-то потерял? И что видел там?

Гадания

Вот фиг ли гадать, когда не сбывается? Я не знаю. А то со-

берутся соотечественники, кресты поснимают, зеркала расста-

вят, воску наплавят, чё к чему? Напишут имена, ботинками

прохожих закидают, ниток на пороге нажгут, кольца из стака-

нов надостают. Так и так — по-своему выйдет.

Бог

Вот о чём жалею, так это о том, что подругу потеряла.

Может, так говорить ещё рано, но, видимо, я права. У меня была

подруга, мы с ней дружили сильно, просто даже за руки держа-

лись, особенно в тёмное время. Так дружили. Я ей даже завидо-

вала. Она была в классе самой умной, потом поступила, куда

хотела. Красавица такая, не как я, чего уж там. Сейчас-то, ко-

нечно, я хороша, тогда — нет. И одевалась хорошо моя подруга.

И всё было у неё. Кто-то подумает, что это враки, так не бывает.

Бывает.

А потом она чего-то задумалась, задумалась. Ходила так

несколько недель. Спросишь её: ты чего. А она только отмах-

нётся. А потом говорит мне: ты чё, некрещёная? Мы вместе

оказались некрещёными. Пошли и окрестились, это недолго.

Ладно. Дальше она думает. И как-то редко ко мне заходит, ред-

ко стали видеться. Говорила, что ей некогда. Смотрю, она каж-

дое воскресенье из церкви приходит. Ушла со своей хорошей

работы (уже тогда она работала), устроилась уборщицей в ико-

нописную мастерскую куда-то. Мы почти не видимся, а если

видимся, она всегда говорит, что она жила неправильно, что

наконец-то знает, как надо. С ней разговаривать о человече-

ских вещах уже просто невозможно. Она не слышит просто. Ко-

гда она уходит, мне плакать хочется.

Вот что она говорит: всё, что вокруг, — это сделал Бог.

Даже если у тебя плохо на душе — это сделал Бог. Попросишь

его — и станет легче. Если у тебя не ладится на учёбе или на

работе — это испытание тебе даёт Бог. Мы с тобой редко обща-

емся, но у нас есть Бог, поэтому и грустить не надо.

Я всё понимаю, но терять подругу жалко.

Крыша

Вот полезла я на крышу. Хотелось, а тут как раз чердак

был открыт. Не знаю, кто как, а я пользуюсь любым удобным

случаем, чтобы на крышу залезть.

Или вот видела рекламный щит, чтоб все знали, в городе

прямо. Написано: спасибо за надёжную крышу, наш дорогой

мэр. И подписано строительной компанией.

Это я с крыши увидела, на которую вылезла погулять.

Чердак кто-то закрыл, а на крыше уже темно и страшно. Надо

как-то слазить. Дальше не знаю, надо ли рассказывать. Но ко-

нец у этой истории неожиданный. Подходит ко мне один чело-

век и говорит, чтобы я прыгала. С крыши, с пятого этажа. Снег,