Фрагменты прошлого

За обшивкой дома завывает ветер, наверху что-то дребезжит. Я резко направляю туда фонарик и вытаращиваюсь на одинокую вешалку, покачивающуюся на крючке. Ветер затихает, и она замедляет свое покачивание, но я уже прошмыгнула на чердак и ползу к ней, балансируя на деревянных балках. Добравшись до вешалки, встаю на ноги и останавливаю ее, зажав рукой. Она похожа на остальные вешалки из шкафа Калеба. Металлическая, но потолще тех, на которых нам возвращают вещи из химчистки.

Что она здесь делает? Медленно разворачиваясь, обвожу лучом фонарика остальное пространство. Стены покрыты розовым изолирующим материалом. В местах, где скошенная крыша соединяется с полом, пробиваются полоски дневного света. Пахнет затхлостью, деревом и фиброй. Балки покрыты толстым слоем пыли и строительным мусором.

Луч фонарика вдруг выхватывает гладкую и чистую поверхность. Деревянную балку под вешалкой. На ней нет пыли, и она глаже остальных. Ее словно вычистили всю, до самой двери в шкаф Калеба. Возможно, по ней что-то тащили. И тут я слышу голоса. Они раздаются прямо подо мной, отчетливые и не приглушенные ни коврами, ни гипсокартоном. Мия разговаривает со своей мамой. Привычно повышая и понижая интонации. Я замираю, осознав, что если я могу их слышать, то и они могут слышать меня.

– Мы не можем просто взять и уехать… – говорит Мия.

– Я же сказала тебе, милая, – прерывает ее Ив, – он ушел. И не вернется. Мы не можем себе позволить остаться здесь.

Они говорят о Шоне. Сначала ушел отец Мии, прихватив приличную сумму из скопленных ими денег. Потом погиб ее брат. Летом Ив велела Шону покинуть их дом, что он и сделал. Калеб с Шоном все чаще ругались, сталкивались лбами и напирали друг на друга. Я думала, напряжение спадет, когда Шон наконец-то ушел. Но как бы не так. Оно продолжало висеть в воздухе, не находя выхода. Не винила ли Ив в душе Калеба? Не затаила ли на него обиду за то, что ей пришлось принять чью-то сторону и окончательно разрушить раскалывающуюся семью? Зная ее, могу предположить, что она в открытую обвиняла сына, не делая из своей обиды тайны.

– Это несправедливо, – плаксиво ноет Мия. Такие вопли прощаются только детям.

– Конечно, – соглашается Ив. – Но такова жизнь. И сейчас ты должна принять решение. Вот твоя сумка. Положи в нее то, что хочешь сохранить. Остальное нам придется продать.

Я припадаю к балке, так как голоса становятся тише – должно быть, Ив с Мией перешли в другой конец комнаты. Чутко прислушиваясь, улавливаю что-то краем глаза. Какой-то блестящий предмет упал между балками и застрял в теплоизоляционном материале.

Я осторожно расколупливаю стекловолокно, чтобы частички стекла не впились в кожу, и когда понимаю, что за предмет в нем застрял, волоски на руках встают дыбом. Это ключ от дома. И висит он на знакомом мне брелоке, который я подарила Калебу на Рождество, с подписью его любимого игрока. У меня дрожат пальцы. Не понимаю. Не понимаю, почему ключ лежит здесь, на чердаке, под вешалкой.

Не понимаю, как он сюда попал. Почему Калеб не взял его с собой? Сидя на корточках на чердаке, снова прокручиваю в голове тот день. Калеб бросил одежду на пол. Переоделся. Ушел… Погруженная в свои мысли, я слишком поздно слышу поднимающиеся по лестнице шаги. Мне остается только укрыться на чердаке. Я закрываю ведущую на него дверь и съеживаюсь в уголке.

Со скрипом открывается дверь в комнату Калеба. Кто-то ходит по ней. Молча. Моя сумочка лежит в изножье кровати. Я чертыхаюсь про себя. Затем шаги направляются к шкафу, прямо ко мне. Дверь распахивается, и на чердак просовывает голову Мия. Ее губы приоткрыты, глаза повлажнели от слез. Я включаю фонарик, и бледное личико Мии расстроенно вытягивается. Она садится на пятки.

– Это ты, – вздыхает она.

Кого, интересно, она ожидала здесь увидеть? О, понятно. У нее в руках очки. Она намеревалась вернуть их Калебу. Я выползаю к ней в шкаф.

– А кого ты ожидала увидеть, Мия?

Девочка качает головой и, икнув, задерживает дыхание, словно пытается не расплакаться.

– Я слышала его шаги, – отвечает она.

– Это я тут ходила.

Мы сидим в пустом шкафу Калеба, и Мия позволяет мне себя обнять. Она несколько месяцев меня к себе не подпускала. От радости я боюсь лишний раз шелохнуться.

– Нет, – возражает Мия. – До этого.

Меня мороз по коже пробирает. Такое ощущение, что за спиной стоит призрак.

– Я вынимала из шкафа вещи, – говорю я и Мие, и себе. Наверное, она слышала, как я копалась в шкафу.

Она смотрит на меня так, будто я ничего не понимаю.

– Когда он был здесь, я иногда слышала ночью его шаги. Думала, это монстр. Но Калеб сказал, что это он. Его шкаф как раз над моей комнатой. Я об этом не знала. – Она указывает на открытую дверь, на холод во тьме.

Я глажу ее по волосам. Пусть выговорится. Пусть вспоминает.

– Но я слышала его шаги и после приезда полиции, – шепчет Мия.

Моя ладонь застывает. Воздух вокруг застывает. Кто-то рылся в вещах Калеба? Возможно, поэтому в ящике его стола беспорядок и все не на своих местах.

– Это могли быть полицейские. Или твоя мама.