Фрагменты сожалений

«И где же эти недоноски? – злобно подумал он после бесконечных десятков минут неподвижных посиделок на корточках. – Дом-то высокий. Может, я прослушал, как они входили? Они же, наверное, тоже не идиоты: могли прокрасться на цыпочках. Так, ладно…». Крякнув, поднялся, потоптался на месте, пока в ногах восстанавливалось кровообращение, и двинул на выход. Взялся за стальное кольцо на дверце в полу, поднял ее, однако вместо того, чтобы аккуратно, бесшумно отложить в сторонку, случайно выронил, и она здорово громыхнула.

– Проклятье! – прошипел мужчина.

Прислушался. Вроде тихо.

Спустил лестницу, сошел в коридор второго этажа, опять тихо выругался, когда под ногами скрипнула половица. Далее ступая так, словно идет по хрупкому льду поверх озера или реки, подошел к лестнице, ведущей на первый этаж и…

«Бегут! Они бегут! Но… что? Они уже выбегают из дома?!»

Так он и упустил сосунков.

Но, как выяснилось немногим позже, для него оно было и к лучшему.

Он спустился в подвал, освещая себе путь, и пусть не сразу, но обнаружил сюрприз на земле под лестницей: чей-то мобильный. Внутри сюрприза был и второй сюрприз: свайп – и экран разблокирован, никаких паролей. «До чего же молодежь нынче легкомысленная», – ухмыльнулся про себя мужчина. Изучив первый десяток фотографий, он пришел к выводу, что смартфон принадлежит какой-то рыжеволосой девчушке-старшекласснице – по всей видимости, одной из компании идиотов, улизнувших от него. А это означало, что сама девушка или кто-то из ее дружков вернется.

Мужчина положил гаджет на место и тут же вспомнил, каким образом ноющий – и уже мертвый – уродец, по его же словам, собирался отомстить своим сверстникам, в особенности какой-то там Кате… или Лере? Неважно. Улыбнувшись, он представил, как бы тот в такой вот непроглядной темноте нашел труп и попытался своим никчемным ножичком (который остался на полу чердака) отрезать ему голову. Вот кретин!

Зато он проделал все как надо: отрезал гниющему мертвяку голову, а тело развернул плечами к проему между ящиками и стеной. Держа голову за волосы, опустился на одно колено, выключил фонарь. Оставалось дождаться.

Прошло двадцать минут, тридцать, сорок… мужчина уже проклял всех и вся на свете и дал себе слово, что еще немного – и уйдет отсюда. И плевать на эту выронившую телефон дуру. Разве что гаджет ее себе присвоит.

Однако гости заявились – он их услышал. О да, в такой тьме и тишине (не считая шума ветра с улицы и трезвонящего под лестницей мобильного) слух обостряется.

Видя силуэты девушек, он метнул им под ноги отрезанную голову. Те осветили ее, завизжали. А он поднял с пола тело, обхватив за подмышки, и, удерживая перед собой на весу, побежал на них. Одна успела взбежать по лестнице и захлопнула дверцу, что только сыграло ему на руку.

О да… сыграло на руку.

Поглощенный донельзя приятными свежими воспоминаниями, рыжеволосый, словно улизнувший из осточертевшей ему психиатрической лечебницы безумец, не прекращал злорадно лыбиться уже с десяток минут, исподлобья смотря куда-то за горизонт (когда таковой открывался на длинной прямой), при этом стараясь следить за движением и в кармане теребя отрезанный девичий сосок. Вскоре выехал на большое шоссе, держа путь в Санкт-Петербург, где, следуя своему плану, пробудет три или четыре дня (там же избавится от соска), после чего поедет домой, в Пензу.

Улыбка сползла с лица, а брови выпрямились, когда в голове его вдруг зародился вопрос: а что, если любимая уже что-то заподозрила? И тут же ответил себе: еще разок, один единственный разок, – и он покончит с этим; покончит до того, как женское чутье – этот порой боготворимый, а порой ненавистный самим женщинам дар – воем сирены заставит его жену от нахлынувшей цунами безотчетной тревоги рвать на себе волосы. В конце концов, она на седьмом месяце беременности, и совсем скоро ему предстоит стать отцом и уделять своему дитя, своей родной кровинке как можно больше внимания. Он не бросит их, как бросил их с матерью его же папаша. И он не позволит ни ей, ни себе обходиться жестоко с их ребенком. Никогда.

Тут же задался следующим вопросом: а каково это, когда погибает – особенно насильственной смертью – твой ребенок? Каков ужас родителя, когда еще утром он с родным дитем разговаривает на повседневные темы, а вечером узнает, что тот теперь зверски убит? Каково это: идти днем по своим делам, строить планы на ближайшее и отдаленное будущее, а через час осознавать, что тебя больше не станет?

Он тряхнул головой. Слишком тяжело все это для него. Да и ответов на эти вопросы он все равно никогда не получит.

Включив радио и насвистывая в такт какой-то жизнеутверждающей песне, он поднажал на газ.

Все будет хорошо.