Фрагменты сожалений

Она, слегка разомкнув губы так, что проглядывали верхние резцы, смотрела ему в глаза, пребывая в смятении, будто взвешивая все за и против, и подростку стало понятно, что ей хочется сказать нечто важное.

– Посмотри. – Переведя взгляд на проволочный забор, она протянула к нему руку и, поддев снизу – там, где он не был вкопан в землю, отогнула кверху. – Летом, в первый же день моего отпуска, я помогу тебе сбежать отсюда. Ты выскользнешь наружу через это отверстие, а мы с сестрой будем ждать тебя в ее автомобиле. Разумеется, ближе к делу заранее все обговорим.

Дима настороженно сузил глаза, пытаясь уловить в ее мимике признаки дурачества и насмешливости, но если она и намеревалась разыграть его, то делала это умело, будто заранее все отрепетировала. С другой стороны, разве имелся у него хоть малейший повод подозревать ее в таком отношении к нему? Однако не задать вопрос напрямую он не мог:

– Ты… шутишь?

– Нет, что ты! – состроила она умоляющую гримасу. – Блин, я боялась, что ты именно так отреагируешь. Только смысл мне с тобой так поступать?

– Но с чего вдруг тебе пришло в голову вызволить меня из больницы? Для чего?

– Ммм… – Девушка чуть прикусила нижнюю губу и поерзала на снегу. Потом вдруг накрыла ладонью колено подростка. – Я же вижу, как тебе здесь тяжело. И как ты и сам был бы рад выбраться отсюда.

Ее прикосновение, такое по-особому теплое, отдалось в нем трепетом, и мысли спутались, переплелись, и слова норовили вылетать из его уст бессвязной речью. Но позволить себе промолчать, оставшись без ответа, он не мог, и понимание этого в итоге взяло вверх над чувствами.

– И куда же я потом пойду? Что, если у меня никого нет? В смысле… нет людей, которые приняли бы меня? Я ни единой весточки не получил от родителей, никто из родственников меня ни разу не навестил. Куда же я денусь тогда?

– Ты поселишься у моей сестры. Хотя бы временно. А там уже посмотрим. На крайний случай, сможешь остаться жить в дачном доме.

– Это так… странно. Ты не думаешь, что я могу стать вам обузой? И что у тебя на работе возникнут проблемы из-за меня?

Девушка молчала. Снова прикусила нижнюю губу, приняв виноватое выражение. И Дима посчитал, что она, должно быть, даже не задавалась этими вопросами.

– Зачем я тебе там нужен?

И вновь – молчание.

Подросток подумал, что она уже может не отвечать – причина ему понятна. Ей было жаль его, вот и все. «Ну конечно! Я ведь так жалок!»

Раздосадованный сложившейся ситуацией, своими ошибочными ожиданиями касательно ее отношения к нему, он покачал головой и, тяжело вздыхая, отвернулся, что означало безмолвное, смиренное «понятно». Он решил уйти, вернуться в больницу без ее сопровождения и, поднимаясь с колен, почти выпрямился, как девушка вдруг схватила его за запястье и потянула обратно к земле. Он хотел что-то сказать, может, даже оттолкнуть ее, но не успел хоть как-то отреагировать: девушка прильнула к его губам своими, и он ощутил сладковатый привкус гигиенической помады, который до того в ее присутствие лишь слабо улавливал в воздухе. Ошарашенный, поначалу Дима оцепенел, не знал, как себя повести, куда девать руки, но мгновения спустя немного расслабился и закрыл глаза, получая доселе неизведанное наслаждение. От волнения сердце трепыхалось в его груди, и он уже позабыл об обиде, и кисти рук, погруженные в снег, не поддавались холоду. И если бы их с Натальей в эту минуту подловили, он бы и не подумал застыдиться. Слова старика, преследующие его все две последние недели, рассеялись. И серая жизнь его заполнилась насыщенными красками.

Слегка отстранившись от подростка, нехотя прервав поцелуй, который на самом деле продолжался каких-то секунд десять (для него же – целых десять секунд), Наталья изучала его лицо, реакцию, пыталась угадать его чувства, а он смущенно опустил взгляд. В свою очередь, она испытывала легкий укол совести, ведь как-никак перед ней сидел несовершеннолетний молодой человек, пусть даже их разница в возрасте была незначительной. Но, возможно, именно в нем она видела свое спасение – спасение от несчастья, о котором так и не сможет признаться.

– Ты мне нравишься, – вырвалось у него. И лицо его налилось краской, в голове пронеслась мысль: «А не зря ли сказал?» – и мысленно он обозвал себя наивным дураком.

А она ему в ответ – смущенно так:

– И ты мне нравишься.