Фрагменты сожалений

Перед его глазами внезапно возник образ подростка, несколько лет назад доживающего свои последние дни в палате напротив и стонущего от боли, с которой, видимо, в какой-то момент даже лекарства перестали справляться. Раньше Дима боялся, что может стать таким же. Теперь же едва ли многим отличается от него: такое же исхудалое лицо с впалыми щеками, такая же нездорового цвета, почти прозрачная кожа и кости, просвечивающие сквозь нее… такой же опустошенный взгляд.

Позавчера он потерял сознание. Свалился на пол прямо в коридоре. Очнувшись, он даже не понял, что произошло. Рядом никого не оказалось, поэтому он своими силами поднялся на ноги и, ощущая слабость во всем теле, а также ноющую боль в ушибленном бедре и предплечье, кое-как доковылял до палаты. Когда вечером увидели на нем синяки, ему пришлось рассказать о случившемся. В ответ на это Диме, выражая искреннюю обеспокоенность, наказали чаще есть и выбираться на свежий воздух. Вслух он пообещал, что так все и будет, но про себя повторял, что толку от этого – никакого и следовать указам смысла не имеет.

Следующим днем Дима, лежа на боку, смотрел в окно, по наружной поверхности которого бесконечными каплями стекала вода, закрывая собою весь обзор, – так неистовствовал дождь. Юноша слушал, как плачут маленькие младенцы, брошенные беспечными родителями; погруженный в свои мысли, он не услышал слившийся с плачем стук в дверь.

Неуверенным шагом, с виноватым выражением на лице вошла девушка, в одной руке держа белый пакет, в другой – сложенный зонт, с которого на пол падали оставшиеся слезы облаков. Боковым зрением заметив постороннее движение в помещении, Дима вздрогнул и, приподнявшись в постели, посмотрел на вошедшую. Ее прямые каштановые волосы, опускающиеся на плечи, слегка поблескивали на свету. Черное осеннее плащ-пальто и того же цвета джинсы в обтяжку подчеркивали худобу. Лицом она была миловидна, с едва выделяющейся горбинкой на носу, большими глазами, цвет которых Дима затруднялся определить, густыми ресницами с бровями и пухленькими губками.

– Это ведь ты мне его подарила? – с ходу спросил юноша, подняв над кроватью плюшевую игрушку. – Ну, вот этого медвежонка?

– Да, я, – пролепетала девушка.

– Вот как… Спасибо.

Они сконфуженно смотрели друга на друга подобно двум некогда влюбленным, спустя годы встретившимся на том самом месте, где впервые познакомились. И действительно, сердце юноши вдруг екнуло, когда в ее глазах он увидел что-то родное. Что-то из прошлого.

– Ты… присаживайся, – придя в себя, предложил Дима, указывая на стул.

– Спасибо.

Прислонив зонт и белый пакет к тумбочке, девушка прошла к письменному столу, и Диме подумалось, как разительно отличается ее походка от походки Натальи: ей вроде бы недоставало женственности, но при том в ней было что-то такое, придающее своеобразное очарование, – наверное, нечто свойственное ей одной, этакая индивидуальная изюминка.

Подняв стул за спинку, девушка поднесла его ближе к Диминой койке и поставила рядом. Сняла пальто, повесила на спинку стула и села, сложив руки на коленях. Перебирая пальцами, она смотрела на плюшевого медвежонка.

– Ведь мы друзья, – произнес вдруг Дима, прервав неловкое молчание.

– Э-э-э… – Девушка перевела взгляд на него, не зная, что ответить.

– Ты подарила мне открытку с этими словами. Больше ведь некому.

– А… да. – Слегка зардевшись от смущения, она отвела взгляд в сторону и ловким движением убрала прядь волос за ухо. – И книгу тоже.

– Наверное, и угощения?

– Угу. Если что, в этом пакете, – указала она на него, – я принесла еще немного фруктов.

– Спасибо тебе.

– Не за что.

– А почему…

– Почему ты не ешь? – перебила она его, как показалось Диме, намеренно, будто зная, о чем он хотел спросить.

– Аппетита нет, – пожал он плечами после недлительной паузы.

– Я не приходила к тебе всего две недели – и ты так похудел за это время…

– Я всегда был таким худым.

– Но не настолько ведь, как сейчас! – обеспокоенно, но негромко воскликнула девушка.

Он приоткрыл рот, чтобы, наверное, сказать что-то в оправдание, но лишь отмахнулся:

– Не заморачивайся. – И сел в постели, отложив подушку в сторону. – Лучше расскажи о себе. Мне сказали, будто ты моя двоюродная сестра, а на открытке пишешь, что мы с тобой друзья. Кому верить? И, может быть, что-нибудь обо мне самом расскажешь? Наверняка ведь знаешь, что у меня амнезия или что-то в этом роде?

Девушка поерзала на стуле, вздохнула, приоткрыла рот и тут же закрыла его, ничего не сказав.

– Что не так?

Вновь поерзав на стуле, она произнесла:

– Я не могу так сразу. Давай сначала поговорим о чем-нибудь… обыденном. И как ты в общем и целом себя чувствуешь. Как… в общем, на самом деле о многом хотелось бы тебя спросить.

– И именно поэтому ты пришла, когда я бодрствовал? Да брось! Или думала, что я спать буду?

– Нет, я заранее узнала, в какие часы ты обычно спишь.

– Тогда в чем же дело?

– Я не… – Она закрыла глаза и глубоко вдохнула и выдохнула через нос. – Как ты себя чувствуешь?