«Фрам» в полярном море

Однажды доктор и я отправились фотографировать. Примерно в двух километрах от корабля попалось большое озеро пресной воды, покрытое молодым льдом, и мы присели немного отдохнуть на его манящей зеркальной ледяной поверхности. Пока мы сидели и лениво перекидывались словами, примчался один из старших щенков – Коббен (Морской Лев). Увидев нас, он вдруг остановился, разглядывая нас, словно недоумевая, что это за загадочные существа. Тогда мы стали подползать к нему на четвереньках. При этом зрелище Коббен со всех ног пустился удирать домой, точно спасая свою жизнь. И даже когда мы вернулись к судну и другие собаки, узнав нас, выбежали навстречу, бедняга все еще был так напуган, что немало времени прошло, прежде чем он решился подойти к нам.

28 сентября снова потеряли одного щенка. Его схватили судороги, весь день он пролежал скуля. К вечеру у него оказалась парализованной одна сторона туловища; надежды спасти его не было, и мы прекратили его мучения. Жалко было смотреть, как страдали эти прелестные маленькие создания во время припадков.

9 октября ощенилась Сквинт из первого помета Сусси. Так как было трудно рассчитывать на то, что такая молодая собака сможет выкормить щенят, особенно в такое холодное время года, то оставили ей в виде опыта только одного щенка.

Неделю спустя ощенилась опять Сусси, принеся 9 сучек и 2 кобельков. Из них оставили обоих кобельков и одну сучку.

Вскоре оказалось, что держать обеих сук с их щенятами в одной конуре невозможно. Как только одна из матерей на минуту отлучалась, другая немедленно забирала всех щенят себе, а когда первая, вернувшись, требовала обратно свою собственность, начиналась драка. Нечто подобное случилось, по-видимому, как-то ночью со Сквинт. Хенриксен нашел ее утром около конуры настолько примерзшей ко льду, что немалых усилий стоило ее освободить. Не очень приятную ночь пришлось ей провести: температура была -33 °C; хвост у нее примерз к одной из задних лап, и пришлось снести ее в кают-компанию, чтобы она там «оттаяла». Во избежание таких неприятностей на будущее время я распорядился построить для нее отдельную «виллу», где бы Сквинт жила одна со своим детенышем.

Однажды вечером, когда Мугста хотел впустить щенят на ночь в конуру, оказалось, что двое из них исчезли. Хенриксен и я немедленно пустились с фонарем и ружьем на поиски. Мы думали, что в окрестностях появился медведь, так как несколько раньше слышали к востоку от судна на льду собачий лай. Но медвежьих следов не оказалось. После ужина снова вышли на поиски. На этот раз пошло пять человек, все с фонарями. Проискав с час вдоль полыней и по торосам, мы, наконец, нашли щенят по ту сторону новой полыньи. Несмотря на то что молодой лед на полынье был теперь достаточно крепок и мог выдержать их тяжесть, щенки были так напуганы купанием, что не отважились пройти к нам с той стороны, и пришлось, сделав большой обход, самим подойти к ним.

В начале декабря самых маленьких щенят взяли на борт судна; они уже подросли и стали такими резвыми, что за ними нужен был глаз да глаз. Штормтрап на ночь не закрывался, и обе матери могли приходить навещать своих щенят и уходить, когда им вздумается.

По характеру своему «родоначальники» и те собаки, которые родились на борту, сильно различались. Первые были воинственны и то и дело дрались между собой – часто не на жизнь, а на смерть, потомки были смирными и благонравными, что не мешало им, однако, быть смелыми и прыткими, когда дело касалось, например, преследования медведя. Конечно, и между ними происходили иногда драки, но это случалось не так уж часто. Хуже всего был Аксель, из первого помета Сусси. Незадолго перед Рождеством он вдруг набросился на мирно спавшего Коббена, на которого уже давно поглядывал косо. Получив раза два-три на ужин порку, он удивительно быстро отучился от такой повадки.

Погода в первой половине сентября стояла довольно бурная; ветры дули преимущественно западные и юго-западные; не раз выпадали осадки, главным образом дожди, часто наблюдались подвижки льда. Ночью мороз доходил до 10–11 °C, молодой лед окреп настолько, что выдерживал человека, за исключением льда позади кормы, куда выливались помои. Здесь лед был изломан и образовал густую кашу, которая, правда с поверхности, покрылась коркой, но такой слабой, что сквозь нее легко было провалиться. Однажды так и случилось: три человека один за другим ступили на это предательское место, и все приняли холодную ванну. Первым был Петтерсен. Он хотел, обойдя ледяную кашу, взглянуть на лаглинь, спущенный с левого борта, но не успел дойти до места, как лед под ним раздался. Немного спустя та же участь постигла Нурдала, а еще через полчаса наступил черед выкупаться Бентсену. Он окунулся с головой, «до самых корешков волос», как он утверждал, но тотчас же выскочил, словно пробка, и решительно влез на край льда. По случаю всеобщего провала наблюдение за лагом было отменено, а пострадавшие опрометью помчались на судно натягивать на себя сухое.