«Фрам» в Полярном море

Затем ему стало совсем невмоготу передвигать ноги. Он отстал, постромки его попали под полозья, и его пришлось тащить за нартами. Я попробовал отвязать его в надежде, что тогда он во всяком случае сможет сам тащиться сзади. Он так и поступал некоторое время, но потом лег. Иохансен вынужден был подобрать его и положить на свои нарты, а когда мы остановились на ночлег, пришлось пса убить. Итак, у меня остался один Кайфас, а у Иохансена – Харен и Сугген. Этих трех собак мы сможем прокормить двумя убитыми в течение десяти дней. Но как далеко за это время уйдем – одни боги ведают! Боюсь, что не очень далеко.

Теперь мы должны впрягаться в нарты сами, и потому из двух собачьих сбруй сделали подходящую лямку для себя[324].

Теперь уже не имело смысла идти на свободных лыжах, на которых ноги то и дело подвертывались, соскальзывали и увязали глубоко в бездонный снег. На гладких подошвах комаг снег обледеневал, и они становились скользкими, как угриная кожа. Мы крепко привязали лыжи, и там, где лед был ровный, действительно оказывалось возможным тащить сани с помощью одной собаки. Таким образом я убедился, что по сносному льду и ровному пути мы даже без собак сможем продвигаться понемногу вперед без особого труда.

Но при малейшей неровности нарты совсем останавливались. Приходилось изо всех сил налегать на лямки, и все же частенько мы не могли сдвинуть нарты с места. Тогда забегали сзади и приподнимали нарты; напряжением всех сил удавалось перевалить их через препятствие, но вслед за тем мы натыкались на новое, и все начиналось сначала. Повернуть нарты в глубоком снегу, в который они часто зарывались, было тоже не легче, и только приподняв их, мы получали возможность двинуться дальше.

Так мы и продвигались шаг за шагом, пока не выходили наконец на небольшую равнину, где можно было двигаться быстрее. Но иногда вместо равнин попадались полыньи и торосы, и это было всего хуже; одному в торосах никак не справиться с нартами; приходилось каждые нарты переволакивать вдвоем. Когда мы, наконец, оставляли за собой исследованный заранее путь, мне опять приходилось идти одному вперед, отыскивая проходы между торосами.

Пускаться в путь по неровному льду сразу с нартами невыгодно: наткнувшись на слишком трудное препятствие, приходится возвращаться обратно. Вот и тащишься сначала налегке. Таким-то образом силимся мы продвигаться вперед. Само собой разумеется, что дело идет не быстро, а дневные переходы невелики; однако что-нибудь мы проходим, и затем ведь это единственное, что нам остается делать, так как нельзя же заползти в берлогу и проспать там целый месяц до тех пор, пока лед и путь станут опять лучше.

По небу видно, что на юге и юго-востоке должны быть полыньи; быть может, таким способом мы продвигаемся к чему-нибудь лучшему. Вчера начали поход около 10 часов вечера и остановились сегодня в 6 часов утра. Последние дни не останавливаемся на обед и таким образом экономим на одной трапезе. Этот лед и этот путь пока еще не стоят лишней еды.

Чтобы использовать полностью все ресурсы, сегодня утром собрали кровь Стурревена и сварили из нее, я бы сказал, «кровяную кашу». Хотя это была лишь собачья кровь, кушанье вышло вкусное, и мы таким образом сберегли порцию нашей рыбной муки. Прежде чем лечь спать, проверили оставшийся запас патронов и обнаружили, к своей радости, что имеем еще 148 зарядов дроби, 181 патрон для винтовки и кроме того, 14 с круглыми пулями (картечь).

С таким запасом мы в состоянии будем просуществовать на льду довольно долгое время; если даже не встретится крупная дичь, всегда сможем настрелять по крайней мере птиц, а 148 птиц хватит надолго. Если же обходиться половинными зарядами, то можно сделать еще больше выстрелов. Кроме того, у нас есть четверть килограмма пороха и порядочно пуль и пистонов для перезарядки патронов. Это открытие вернуло мне хорошее настроение, а то оно пошатнулось; по правде сказать, перспективы наши казались весьма неблестящими.

Итак, мы, пожалуй, можем считать себя обеспеченными пропитанием на три месяца, а за это время куда-нибудь да придем. Кроме дичи, которую можно настрелять, мы ведь можем также ловить чаек на приманку, а кроме того, если придется круто, вылавливать из воды сачком мелких ракообразных. Легко может случиться, что мы слишком поздно дойдем до Шпицбергена и уже не застанем там судов. Ну что ж: там перезимуем. Это еще не беда.

Ведь то будет барская жизнь по сравнению с сидением среди этих дрейфующих льдов в полном неведении того, где, в сущности, ты находишься или куда тебя, собственно, несет, не видя цели, или же видя ее маячащей где-то вдали. Я не хотел бы вторично пережить все это. Мы дорого расплачиваемся за то, что один раз прозевали вовремя завести наши часы. Да, если бы нас никто не ждал дома, перспектива зимовки на Шпицбергене могла бы быть даже соблазнительной.

Я часто лежу, мечтая о том, как тепло и уютно могли бы мы устроиться там. Все за пределами этих льдов представляется в розовом свете! Но придет же когда-нибудь время, и мы из них выберемся.