Франческа

— Почему же ты ничего мне не рассказала, Бетти? Почему просто не сказала все, как есть?

— Потому что это не сделало бы тебя счастливее. Я пыталась, солнышко. Но он, к сожалению, оказался самым обычным мужчиной.

Собрил не смог заглушить чувства — в душе теснились потерянность, горе и что-то еще, что она не могла назвать словами.

Перед ней открылся центр Юрсхольма — торговая улица с маленькими бутиками. По размеру она была не больше, чем площадь в Гюльспонге, однако на этом сходство кончалось. Здесь не было ни одного закрытого магазина, ни одной разбитой витрины. Чарли прошла мимо цветочного с изысканными осенними композициями, секонд-хенда, где продавались эксклюзивные сумочки, и книжного, с витрины которого смотрели классики в плотных переплетах. Сесилии понадобится не меньше часа, чтобы прочесть записки Франчески. Насколько хорошо она знает своего мужа? Может быть, ей обо всем известно?

Перейдя наискосок небольшую площадь, Чарли зашла в кафе, обещавшее райское наслаждение тем, кто избегает сахара, глютена и лактозы. Заказав себе большой латте, она уселась за единственный свободный столик. На зеленых стенах красовался узор из красных свеколок. В помещении сидели исключительно женщины, по большей части беседовавшие по-английски. Их голоса слились для Чарли в некое фоновое бормотание, пока она пыталась осмыслить то, что узнала. Она была не из тех брошенных детей, которые мечтают о воссоединении с папой. Одной Бетти ей было более чем достаточно. Но теперь Бетти умерла.

Когда прошло пятьдесят минут, Чарли встала и двинулась назад.

Сесилия сидела на диване, держа в руках копии записок своей сестры. Ни ее матери, ни дочери не было видно. На столике перед ней стоял полупустой бокал с жидкостью, напоминающей виски.

— Даже не знаю, что и сказать, — проговорила Сесилия. — Не знаю. Я просто… в шоке.

— Понимаю, — кивнула Чарли.

Она пыталась считать выражение лица Сесилии. Игра? Неужели та сама не подозревала своего мужа?

— Она собиралась призвать Хенрика к ответу, — продолжала Чарли. — В общем, ты сама читала. Если это так, то твой муж — последний человек, видевший твою сестру живой.

— Ничего не понимаю, — возмутилась Сесилия. — Не понимаю, на что ты намекаешь. Мой муж никогда… я хочу сказать, он не… он не из таких, он никогда бы…

— Похоже, он последний видел твою сестру живой, — повторила Чарли.

— Где ты это взяла? — спросила Сесилия, показывая ей листы.

— Я работаю в полиции, — ответила Чарли, словно это что-то объясняло.

— Так что, следствие снова открыли, не сообщив нам об этом? — произнесла Сесилия, глядя на нее скептически.

Ясное дело, она не дура.

— Это долгая история, — ответила Чарли.

— Могу себе представить, — ответила Сесилия. — Прекрасно могу себе представить.

Вид у нее был сердитый, словно все написанное в записках ее сестры — вина Чарли. Она бросила взгляд внутрь дома.

— Мне кажется, тебе лучше уйти. Если тебя интересуют деньги, то мы это решим. Мы рассчитывали на то, что ты появишься.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Чарли. — Я ведь даже не подозревала, что он мой папа.

— Ты уверена, что не знала? — резко переспросила Сесилия.

— Не понимаю, к чему ты ведешь.

— Может быть, ты извлекла все это на свет, чтобы получить больше денег, чем тебе положено по праву.

— Оставьте себе свои деньги.

Чарли поднялась.

— Чего же ты хочешь, Чарлин? — спросила Фредрика, беззвучно появившаяся на пороге.

— Справедливости, — ответила Чарли. — Я хочу знать, что случилось с Франческой и Полем Бергманом.

— Что-то я совсем не понимаю, о чем ты, — проговорила Фредрика.

— Мама, оставь нас в покое, — сказала ей Сесилия. — Выйди, я сказала!

Фредрика задом вышла из комнаты и захлопнула за собой двойные двери.

Сесилия снова обернулась к Чарли.

— Думаю, ты должна оставить в покое все то, к чему, как тебе кажется, пришла. Наша семья достаточно настрадалась. Никому не станет лучше от того, что все это снова взбаламутится.

— Мне станет лучше, — заявила Чарли, глядя прямо в светлые глаза Сесилии. — Я не из тех, кто закрашивает пятна сырости, оставив все гнить под слоем краски.

— Меня мало интересует, что ты за личность. Сообщи мне свои банковские реквизиты, и мы переведем твою долю наследства.

— Как я уже говорила, я пришла не за этим, — ответила Чарли. — Мне нужно поговорить с твоим мужем, когда он вернется.

— Не думаю, что ему будет интересно беседовать с тобой, — ответила Сесилия.

— Тогда я пришлю вместо себя кого-нибудь из коллег.

Чарли прекрасно понимала, что ступила на тонкий лед. Сесилия легко могла проверить и убедиться, что дело по-прежнему закрыто. Для Чарли это могло означать массу новых неприятностей, но сейчас ее это не волновало.

Сесилия вышла за ней в прихожую.

— Она моя сестра, — сказал она, когда Чарли уже выходила в дверь. — Я любила ее. Мы были очень разные, часто ссорились, но она была моя сестра.

«И моя, — подумала Чарли. — Она и моя сестра».