Франческа

— Все прекрасно, спасибо.

— Сара?

— Снова ты? — удивилась Сара.

Она пыталась еще что-то сказать, но ее прервал новый рвотный спазм.

— Давай я отправлю тебя домой, — предложила Чарли.

— Со мной все в порядке, — ответила Сара. — Я сейчас вернусь внутрь.

— Ты не должна здесь находиться. Тебе всего тринадцать.

— Четырнадцать, — возразила Сара, показывая ей четыре пальца. — Мне в сентябре исполнилось четырнадцать.

— Но ведь не восемнадцать.

— Папа здесь, — сказала Сара, кивнув головой в сторону бара. — С родителем здесь можно находиться.

— Но тебе нельзя пить спиртное.

— Да я даже не напилась, — ответила Сара. Она вытерла рот рукавом джемпера. — Просто не выношу вкус лакрицы. Со мной все в порядке.

— Береги себя, — сказала Чарли.

— Ясное дело, я берегу себя, — ответила Сара, придерживая ей дверь.

В пабе было людно, шумно и жарко. Поражало многообразие посетителей — от пенсионеров до подростков, которые выглядели не старше Сары. На многих были футболки с короткими рукавами. На их запястьях Чарли разглядела знакомые порезы щепками на фанерной фабрике. У Бетти руки тоже так выглядели. Даже хуже, потому что она отковыривала корочки. «Сначала они отняли мое тело, потом мою душу».

На сцене играл ансамбль и выступала певица — девушка лет пятнадцати. Чарли остановилась.

— Какой голос! — проговорила она и обернулась к Сюзанне. — Кто она такая?

— Это Янис Райнен. О да, она поет: как ангел. Это у нее от матери. Будем надеяться, что у нее жизнь сложится лучше, чем у ее мамы.

Чарли не хотелось даже слышать, что сталось с мамой девочки, — ничего такого, что говорило бы против Янис. У нее не было желания думать о поколениях потерь и разочарований. Хотелось лишь закрыть глаза и внимать этому волшебному голосу.

О, ангелы, феи, придите скорей,
Как холодно мне, как хочу я быть с ней!

— Чарли! С тобой все в порядке? — Сюзанна толкнула ее локтем. — Может, воды?

Чарли покачала головой. Янис на сцене закрыла глаза и схватила микрофон обеими руками.

О, ангелы, феи, о дайте мне шанс,
Ведь скоро зажжётся ей пламя
Совсем других глаз…

[17]

Когда песня закончилась, зал взорвался аплодисментами. Один из участников ансамбля взял микрофон, поблагодарил юную певицу и сказал, что настало время для танцевальной музыки.

— Ведь вы, конечно, хотите танцевать?

— Да-а-а!

— Тогда начнем со всеми любимой…

Парень в кожаной куртке взял на гитаре аккорд, который, казалось, все сразу узнали.

Чарли проводила взглядом юную девушку, когда та сошла со сцены и направилась к бару, где Юнас уже приготовил ей бокал пива.

Но где же Юхан? Его она нигде не видела. Она послала ему эсэмэску, сообщив, что она в пабе. Он спустится?

Ответа не последовало.

Может быть, подняться и постучать в дверь его комнаты? Нет, это подождет.

Все больше народу выходило танцевать на небольшом пространстве перед сценой. Чарли заметила Адама Рена, танцевавшего с блондинкой в черном платье. Когда они повернулись, рука Адама соскользнула ей на ягодицу. Женщина поправила ее, вернув обратно на спину, но на следующем повороте рука снова съехала вниз, и женщина, кажется, отчаялась что-то с этим сделать.

Чарли зашла в туалет. Стоя у раковины, она увидела в зеркале позади себя знакомое лицо: высокие скулы, большие глаза, темные локоны.

— Хелена! — воскликнула она и обернулась.

Девушка рассмеялась и ответила, что ее зовут Альва, а Хелена — это ее мама.

— Вы так похожи! — сказала Чарли.

— Сейчас — нет, — ответила Альва. — Но в молодости мама примерно так и выглядела. А ты откуда ее знаешь?

— Мы с ней вместе учились в школе — она была на пару классов старше.

Чарли вспомнила Хелену, которая частенько ездила автостопом в город и, казалось, имела свободный доступ к сигаретам и спиртному. И вот теперь она стоит перед ней — в том же возрасте, только в виде дочери.

— Твоя мама, должно быть, родила тебя очень рано, — сказала Чарли.

— В семнадцать, — ответила Альва. — Хреновое решение, по-моему.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Чарли, хотя прекрасно понимала.

— Она мечтала выучиться, кем-то стать, но, родив меня, вынуждена была пойти работать, да так и застряла на лесопилке, а потом сломала позвоночник и стала инвалидом.

Альва обернулась, когда кто-то крикнул из кабинки, что бумага закончилась. Со вздохом Альва вытащила из держателя над раковиной стопку серых салфеток.

— Я передам маме, что встретила тебя, — сказала она и подсунула бумагу в щель под дверью. — Как тебя зовут?

— Чарли. Чарли Лагер.

Когда Чарли вернулась в паб, Сюзанна притянула ее к себе.

— Посмотри вот на того, — сказала она, кивая на столик у окна, за которым сидели одни мужчины. — Вот тот, самый дальний.

— Я его знаю?