Франческа

Сидя в машине, Чарли думала о Норе Роос. Она — единственный человек, знавший Бетти ребенком. Существует ли в истории Бетти и иная тьма, кроме того, что стало ясно из писем? Известно ли что-то Норе? Достав телефон, она посмотрела адрес больницы Сульхем. Это в трех милях от Гюльспонга. Вероятно, они не принимают неожиданных посетителей, но попробовать стоило. Забив адрес в навигатор, она увидела, что будет на месте через двадцать пять минут.

Больница Сульхем представляла собой здание из коричневого кирпича с большим садом и скамейками под березками. Длинные дорожки, идущие между ухоженных кустов, напомнили Чарли фотографии старинных психиатрических клиник, которые она видела в учебнике психологии.

Когда она припарковалась, в телефоне звякнуло сообщение. Оно было от Юхана. «Позвони мне, — писал он. — Кажется, я кое-что нашел».

Она позвонила — сигналы раздавались один за другим, но никто не брал трубку.

Она наговорила сообщение — где находится и что он может позвонить ей.

Встретиться с Норой Роос оказалось непросто. Чарли пришлось показать молодой женщине за стойкой свое полицейское удостоверение.

— Но не раздражайте ее, — сказала женщина.

— Мне надо поговорить с ней всего несколько минут, — заверила Чарли, надеясь, что никто больше не будет расспрашивать ее о том, по какому она делу.

Нора сидела на кровати в белой комнате спиной к ней. Чарли постучала в полуоткрытую дверь, но Нора не отреагировала.

— Нора! — окликнула ее Чарли.

Нора медленно обернулась. Лицо у нее было бледное и опухшее, а волосы такие жидкие, что просвечивала кожа на голове.

— Ты? — спросила она, глядя на Чарли лишенным выражения взглядом. — Что ты здесь делаешь?

— Я хотела поговорить с тобой.

— Аннабель умерла, — медленно проговорила Нора.

— Знаю. Можно мне войти?

Нора одновременно кивнула и пожала плечами.

— Чего ты хочешь? — спросила она, когда Чарли села на стул возле ее кровати.

— Я хотела поговорить о маме — о Бетти.

Нору передернуло.

— Для меня она навсегда останется Розой, — ответила она. — Но мы можем называть ее Бетти, если хочешь.

— Я хотела бы поговорить о ней, — повторила Чарли.

— По поводу Бетти я уже все сказала.

— Мне известно, что произошло. Я знаю, что вы сделали с тем маленьким мальчиком.

— Не мы, — возразила Нора. Голос обрел выразительность. — Мы ничего не сделали. Это все Бетти. Во всем виновата Бетти.

— Конечно, — кивнула Чарли. — Я понимаю. Строго говоря, я не могу объяснить, зачем приехала. Просто у моей мамы нет прошлого, и я не знаю никого, кроме тебя, кто знал бы ее в детстве, а мои воспоминания о ней кажутся… ненадежными.

— Бетти и была ненадежной.

— Вы не общались после того, как Бетти поселилась в Гюльспонге?

— Никогда.

— Стало быть, ты не знала ее бойфренда — Маттиаса Андерссона?

— Нет, но один раз я с ним разговаривала.

— Когда это было?

— Какое это имеет значение?

— Просто спрашиваю.

Нора надолго закрыла глаза. Видимо, ей дали немало успокоительных лекарств.

— Летом, — проговорила она наконец. — Незадолго до того, как он исчез. Я случайно встретилась с ним в лесу. Он собирал березовые ветки для майского шеста, а я… я просто гуляла по лесу. Мы разговорились, и, когда он сказал, что живет с Бетти, что скоро приедет его сын, я все ему рассказала. Рассказала, что Бетти сделала с тем мальчиком. Просто подумала, что ему, наверное, стоит знать, с кем он живет, — что ему лучше держать своего сына подальше от нее. Хотела его предупредить.

Слова Бетти о Маттиасе звучали эхом в голове у Чарли, когда она вышла из больницы.

«Маттиас — исключение, которое только подтверждает правило. Он единственный, кто знает обо мне все и все равно меня любит».

Кого пыталась обмануть Бетти? Маттиас любил ее, пока не узнал о ней все. Тут он понял, что не может больше ее любить, не может доверить ей своего сына. И тогда Бетти дала ему умереть. Они с Бетти сидели на берегу вместе, наблюдая, как папа Юхана уходит на дно.

Провалы во времени

— А ты знаешь, что сердце свиньи очень похоже на человеческое? — спрашивает Поль.

Конец августа, мы проходим мимо свинофермы в паре километров от школы.

Я отвечаю, что почти ничего не знаю про сердца.

Тогда Поль рассказывает, что в будущем, возможно, научатся пересаживать людям свиное сердце — кто знает, может быть, еще при нашей жизни?

— Ты бы согласилась, — спрашивает он, — чтобы у тебя было свиное сердце?

— Почему нет? Лучше свиное, чем каменное.

— У тебя не каменное сердце, Фран. Наоборот.

Поль останавливается и смотрит на меня долгим взглядом.

Я хочу идти дальше. Из-за запаха свиного навоза — и от того, что чувствую себя смущенной. Странное дело — мне всегда кажется, что я хочу услышать о себе что-то хорошее, а когда это происходит, хочется одного — бежать.

— Что ты знаешь о моем сердце? — спрашиваю я.

— Оно большое.

— Оно размером с мой кулак — не больше и не меньше.

— Я имел в виду — не совсем буквально.

— Знаю, но ты ошибаешься. Сердце у меня маленькое и темное.