Франческа

Сюзанна похлопала себя по карману куртки, достала и протянула Чарли пачку «Мальборо» и зажигалку.

Чарли поехала к церкви. Припарковавшись возле высокой поросшей мхом каменной стены, она вошла в ворота и двинулась вдоль по слабо освещенной гравиевой дорожке к могиле Бетти. Там, под большим каштаном, стоял простой камень. Он выглядел таким же заброшенным, как и в первый (и единственный) раз, когда Чарли наведывалась к нему. Может быть, стоило бы посадить растение, не боящееся мороза? Тут она вспомнила презрение Бетти к традиционным кладбищам. Даже после смерти она не могла усидеть на месте, поэтому заставила Чарли пообещать развеять ее прах над Скагерном. Но все вышло не так. Чарли даже не помнила, спрашивал ли ее кто-нибудь по поводу похорон. Период после смерти Бетти полностью выпал из памяти. Она протянула руку к голубю, изображенному на камне. Голубь был грязный. Чарли оттерла его, как смогла, рукавом куртки.

Черт тебя подери, Бетти, почему же ты ничего не сделала? Если он и впрямь был мужчиной, который все знал о тебе и все же тебя любил, — почему ты позволила ему просто так утонуть?

— Я не могла пошевелиться, солнышко, — раздался у нее в голове голос Бетти. — Сама не знаю почему.

Закуривая сигарету, Чарли присела на корточки за камнем, чтобы укрыться от ветра.

В голове вновь зазвучал голос Бетти:

«Может быть, именно потому, что он знал обо мне все, ему пришлось умереть? Мне невыносима мысль о том, кем я была в его глазах».

Фразы звучали так реально, что Чарли задумалась, не слышала ли она их в действительности. «Или я сама теряю ощущение реальности, — подумала она. — Скоро начну видеть бабочек на черных стенах».

— Не понимаю я тебя, Бетти, — прошептала она и загасила сигарету о землю.

Когда она поднялась, небо заволокло темными тучами. Словно посреди дня вдруг настала ночь. Она двинулась по выровненной граблями дорожке. Ей предстояло посетить еще несколько могил.

Тут ей послышался звук. Шаги? Она замерла, оглядывая кладбище. Никаких теней не видно. Однако состояние внутреннего покоя сменилось настороженностью. Вскоре она разыскала более новый участок кладбища. Надгробья здесь еще не поросли мхом, холмики не сгладились. Увидев отсвет горящей свечи, она поняла, что идет в правильном направлении. Последнее пристанище Аннабель было усыпано цветами, плюшевыми мишками, маленькими картинами в рамках с теплыми словами. На могиле горели свечи. Как долго может гореть поминальная свеча? Или кто-то только что побывал здесь и зажег их? Она прочла надпись на темном полированном камне. «Аннабель Роос — любим, скорбим», а затем даты ее рождения и смерти. А ниже уже высечены имена ее родителей и даты их рождения — и лишь оставлено место, чтобы вписать дату смерти. Не впервые Чарли видела такое, но каждый раз ей становилось не по себе — словно могила стояла и ждала, пока в нее лягут. Она села и начал читать надписи в рамочках. Здесь было все от стандартных слов «спи спокойно» и «покойся с миром» до глубоко личного «Ничто уже не будет как прежде, когда тебя нет рядом, Прекрасная Анна», а рядом большое жирное двоеточие — как та татуировка, которую Аннабель и ее лучшая подруга Ребекка сделали у себя на запястьях. «Продолжение будет». И дальше — цитата на латыни: «Alis volat propriis». Чарли достала телефон и погуглила: «Она летит на собственных крыльях». Чарли задумалась обо всем том, что уже не сбудется для этой девушки — обо всем, что ждало ее и что ей уже не суждено пережить. Все ее мысли, мечты, цели — одно мгновение перечеркнуло все. Теперь ее имя будут произносить шепотом, пугая молодых: «Помни, что сталось с той девушкой. Не забудь, чем кончила Аннабель».

— Не холодно сидеть прямо на земле? — произнес голос у нее за спиной.

Чарли подскочила на месте. В следующую секунду она обернулась, и знакомый голос обрел лицо. Это был Фредрик Роос, отец Аннабель.

— Фредрик? — воскликнула она. — Я только…

— Не надо извиняться, Чарли.

— Так красиво, — проговорила Чарли, указывая на цветы.

— Ребекка и Вильям часто ходят сюда и приносят цветы, — ответил Фредрик. — Хорошо, что она не одна. Глупо, конечно, но я постоянно боюсь, что ей одиноко, что она мерзнет, что ее пугает тьма вокруг. Поэтому свечи не гаснут. Постоянно их меняю, чтобы ей было тепло и светло.

— Понимаю, — сказала Чарли.

— Кстати, а ты что тут делаешь? — спросил Фредрик. — Я имею в виду — в Гюльспонге.