Франкенштейн: Антология (2012)

— И он, вы сказали, не говорит?

— Никогда не слышал от него ни звука. Думаю, он нем как рыба. Привозит список припасов, ждет, пока я все упакую и погружу, а потом сразу уезжает. Каждые пару месяцев доставляет банковский чек, чтобы оплатить счет, но едва ли он знает, что это такое.

— Вы можете общаться с ним?

Грэм пожал плечами:

— Конечно. На языке жестов, точно так же, как общаюсь с любым из них, не понимающим по-английски. Он довольно прост. И универсален.

— Спросите, пожалуйста, могу ли я сопровождать его?

Грэм нахмурился:

— Ну, я могу сказать ему, что вы поедете. Как спросить, не знаю. И смысла нет. Что он ответит? Куда идти, не скажет, и не стоит наводить его на мысль, что он может запретить вам присоединиться к нему. Я просто дам ему знать, что вы отправляетесь с ним, а остальное уж ваше дело. В смысле, не отставайте от него. Не то чтобы он попытался оторваться и нарочно потерять вас, но ставить на то, что он будет дожидаться, если вы грохнетесь с лошади, я бы не стал. Он, скорее всего, и не заметит.

— Ясно.

— Не стоит беспокоиться о том, чтобы поспевать за ним, ему же еще вести в поводу двух коняг. Очень быстро не поедет. Но наверняка он решит не делать привала, пока не доберется до места, так что готовьтесь к долгой тряске в седле.

— Я справлюсь.

— Ага. Ну и хорошо.

Грэм закончил наваливать у двери груду товаров. Индеец не обращал внимания ни на меня, ни на торговца. С того момента, как я вошел, он даже не пошевелился. Я заметил, что он носит на поясе мачете, а на ногах — ничего. Он воистину восхищал меня, и я буквально не мог отвести от него взгляда.

— Можешь начинать грузить это все, — велел Грэм мальчику, но вдруг вскинул руку. — Нет, погоди. Лучше сперва забери из конюшни лошадь мистера Брукса. Седлай ее и готовь к выезду прежде, чем навьючишь тех лошадей.

Мальчик убежал. Грэм зашел за прилавок и достал мои переметные сумки и рюкзак.

— Ну, теперь посмотрим, что мы сможем втолковать ему, — сказал он, и мы вместе отправились в глубину склада.

Чем ближе мы подходили к индейцу, тем выше он мне казался. Как-то не тянуло становиться с ним рядом. Грэм задвигал руками, делая знаки — очень простые, я и сам так мог бы. Он показал на меня, на великана, а потом махнул в сторону лошадей. Затем последовали еще какие-то неуловимые жесты. Индеец наблюдал за всем этим, не изменившись в лице, не демонстрируя ни понимания, ни несогласия, так что никто не мог сказать, что именно до него дошло.

— Это все, что мне удалось сделать, — заявил Грэм.

— Он понял?

— Черт знает.

— Может, предложить ему денег?

Грэм нахмурился:

— Не думаю, что он пользуется ими. Боюсь, даже не знает, что это. Можете предложить ему что-то другое, какой-нибудь подарок. Хотя будь я проклят, если знаю какой.

Но идею подарка я отверг — это было бы слишком похоже на безделушки и бусы, которые вручали дикарям. Мы с Грэмом вернулись к двери. Гигант не двинулся с места. Я выглянул наружу и увидел мальчика, ведущего вдоль стены склада мою лошадь, некрупную, высокую в холке, с длинной изогнутой шеей. Животное шагало, опустив голову, и не выглядело особо ретивым.

— Глядеть особо не на что, — сказал Грэм. — В таком походе резвый скакун вам ни к чему. А эта кобылка спокойная и надежная, как раз то, что надо.

— Уверен, все будет в порядке, — сказал я, размышляя, а не Гардинер ли повлиял на выбор именно такой лошади.

Кобылка широко расставила ноги и подалась назад, пока мальчик седлал ее, но выглядела она достаточно крепкой — скорее скучающей, чем старой или усталой.

Я надел рюкзак. Он удобно лег на спину. Мальчик принялся подтаскивать припасы Ходсона к вьючным лошадям и ловко грузить их, а мы с Грэмом наблюдали за ним от дверей. Я закурил, чувствуя, как нервное напряжение скручивает живот; под возбуждением в предчувствии приключения скрывалась тревога.

Грэм махнул рукой индейцу. Лошади были готовы. Великан прошествовал мимо нас — и будто над нами — и сошел по лестнице. Он проверил крепление и равновесие тюков, и бицепсы его вздувались шарами, когда он тянул ремни. Потом он собрал все поводья в кулак и двинулся к своей лошади. У той на спине лежало одеяло, седло отсутствовало, а индеец был так высок, что сел на лошадь, практически перешагнув ее. Он выпрямился — и животное зашагало, и вьючные лошади за ним.

Я поспешно взобрался в седло. Грэм спустился ко мне.

— Удачи, — буркнул он.

Беспокойство улетучилось. Я чувствовал себя отлично. Хотелось галопом вылететь из города, вздымая клубы пыли. Но я лишь мягко пришпорил лошадь, и мы двинулись шагом, следом за вьючными животными, что было куда как разумнее.

V