«Франкенштейн» и другие страшные истории

Дориан заставил себя вернуться. Снова поднялся занавес. Дориану казалось, что этому не будет конца. Зрители уходили, громко разговаривая и бранясь. Провал был полный. Как Дориан досидел до конца, он не помнил.

Как только занавес опустился, Дориан бросился бегом за кулисы. Подняться по кривой шаткой лестнице было тяжело, будто он поднимался на вершину горы. Сибила Вэйн была одна в своей уборной. Лицо ее сияло осознанием свершившейся мечты. Ее губы улыбались, словно она овладела какой-то тайной. Она посмотрела на Дориана и радостно воскликнула:

– Как плохо я сегодня играла, правда, мой Сказочный Принц?

– Чудовищно, ужасно! Как я страдал!

– Но вы поняли? – с улыбкой полного счастья проговорила она. – Ну конечно же вы поняли.

– Понял? – резко спросил он.

– Никогда больше я не смогу играть как прежде.

Дориан с раздражением пожал плечами.

– Тогда не следовало сегодня выходить на сцену. Весь зал издевался над вами. Мои друзья безбожно скучали, а я умирал от стыда.

Но улыбка безмятежного счастья по-прежнему не сходила с лица Сибилы.

– О мой Принц! – воскликнула она. – Раньше, когда я вас еще не знала, мне казалось, что на сцене моя настоящая жизнь. А на самом деле это был обман, я жила среди призраков. Но ты открыл мне глаза, я словно пришла в себя, оказалась в реальном мире. Я произносила чужие слова и поняла, что любовь – высшее искусство. О, мне хотелось говорить просто, по-другому, потому что я поняла, что такое настоящая любовь. Теперь я ненавижу театр, я не хочу играть чужую любовь, когда истинная любовь владеет мной. Мой Сказочный Принц, ведь то, что я говорю на сцене, – это обман, лицемерие.

Дориан без сил опустился на диван.

– Вы разбили мое сердце, – пробормотал он.

Сибила с удивлением посмотрела на него. Дориан молчал. Сибила движением грациозным и нежным опустилась перед ним на колени и стала целовать его руки. Но Дориан вздрогнул и отшатнулся.

– Вы всё испортили и искалечили! – крикнул он. – Вы всё убили! Теперь я гляжу на вас и не вижу больше той, которую полюбил. Я видел в вас великий талант, в вас говорили бессмертные поэты. Но вы всего лишь обычная, пустая женщина. Боже, как я был слеп! Вы испортили самое прекрасное, что было в моей жизни. Как могла любовь убить в вас актрису? Вы стали тем, что вы есть на самом деле. Ничтожная и серая. Плохая актриса с хорошеньким личиком.

Сибила побледнела как смерть. Она прошептала еле слышно:

– Вы ведь говорите это не всерьез, это не может быть правдой. Вы словно играете.

– Играть я предоставляю вам, – недобро возразил Дориан.

Девушка поднялась с колен. Она была так прелестна и трогательна в этот миг, но Дориан со злобой оттолкнул ее.

– Не покидайте меня, – с мольбой прошептала Сибила. – Я жалею, что так плохо играла сегодня. Я исправлюсь! Пойми, любовь пришла так внезапно, поцелуй меня, не уходи. Ты погубишь меня. Если ты бросишь меня, мой брат грозился тебя… нет, я забуду, что он говорил. Ты прав, мой Принц, я снова полюблю, я вернусь на сцену, я буду такой, как прежде, только не покидай меня, не бросай. Я не перенесу этого.

В отчаянии она пыталась удержать его, а Дориан смотрел на нее презрительно и высокомерно, ее отчаяние только раздражало его, а слова казались нелепыми и фальшивыми.

– Я ухожу от вас. – Равнодушие сквозило в его голосе. – Довольно, я более не буду встречаться с вами. Прощайте.

Теперь Сибила плакала тихо, едва слышно. Она стояла неподвижно, будто окаменев. Дориан в последний раз взглянул на нее и вышел.

Он брел по улице, едва осознавая, куда идет. Он долго шел между каких-то тускло освещенных домов, нищих, приземистых, обшарпанных, вслед ему неслись хриплые голоса женщин, которые зазывали его. Его толкали пьяные, он слышал грубую ругань и пронзительные крики, но он все шел и шел. Теперь ему казалось, что это и есть истинный мир. Вот он каков, когда с него сбросишь покрывало фантастической мечты и увидишь его без обмана.

Только на рассвете он очутился около Ковент-Гардена. Тучи поднялись, и утреннее небо светилось, как чудесная жемчужина. Мимо него ехали повозки, полные раскрывшихся лилий. Это везли цветы на рынок. Воздух был напоен ароматом. Шли мальчики с корзинами, полными желтых и красных роз. Цветы, цветы… вся улица была полна ими.

Дориан поймал извозчика и поехал домой. Он открыл высокие резные двери своего дома, в большом золоченом венецианском фонаре еще не погасли газовые рожки. Он бросил взгляд вокруг себя, и привычная роскошь успокоила его. На стенах висели прекрасные картины и гобелены времен Ренессанса. Он вынул бутоньерку из петлицы и задумался. Горечь и отчаяние постепенно уходили из его души.

– А, вот оно, мой портрет. – Преодолев минуту слабости, он подошел к нему. Что это? Лицо на портрете показалось ему странно изменившимся. В складках рта чувствовалась насмешка и жестокость. Как это может быть? Откуда это новое выражение? Он по-прежнему красив, но что-то непоправимо изменилось в нем.