Франкенштейн: Мёртвый город

Это звучало, как язык, состоящий полностью из шипящих звуков – шипящих, свистящих, сопящих и хрипящих, кажущихся сильно неприятными. Затем, спустя мгновение, шипение уже больше выглядело не как заговорщическое, а как беспокойное и взволнованное. Когда он начал думать о нём в таком ключе, то понял, что всё же слышал не шепчущие голоса, а звук какого-то трения. Одна вещь скользила по другой. Или множество небольших объектов ползали друг по другу, все их щитки, дрожащие усики и хрупкие ножки тёрлись друг о друга.

Дверь открывалась влево, и Фрост стал справа. Он протянул левую руку за косяк двери, нашёл там выключатель и включил свет в ванной комнате. Дэггет начал двигаться в момент, когда осветился дверной проём, пересёк порог, сказал слово, которое Фрост никогда не слышал от него – как и от любого другого мормона – прежде и вылетел обратно в спальню так быстро, что Фрост не успел за ним зайти.

Большая ванная комната была выложена белой керамической плиткой с вкраплениями голубых плиток, пара раковин на длинной стойке, душевая кабина прямо по курсу, а слева короткая глубокая ванна, достаточно большая, чтобы вместить мужа и жену одновременно. Над ванной, зависнув на полпути к ней, зацепившись за полоток толстой с бугорками органической верёвкой, выглядевшей как пуповина Антихриста, находился скользкий на вид мешок размером больше человека, блестящий различными оттенками серебристого и серого.

Форма в виде слезы говорила о беременности. Скользящий шум, доносящийся из мешка – шёпот, который он слышал через открытый дверной проём – вероятно, указывал на беспокойного эмбриона непостижимой природы. И в целом это всё выглядело как кокон. Движение внутри этого зловещего инкубатора не деформировало его; поверхность не выпячивалась и не волновалась.

Дальше от дверного проёма, за ванной, в душевой кабинке за стеклянной дверью висел другой кокон. Он практически заполнял всё пространство.

После обнаружения глаза в отрезанном языке Фроста захватило плохое предчувствие. Теперь это чувство выросло практически до ужаса. Он попытался убедить себя, что эти вещи были противоестественными, за пределами обычного развития природы, чуждые и необъяснимые, да, но всего лишь потому, что были выражением природы, никогда невиданным прежде. Внеземная форма жизни. Естественная для Вселенной, но не для этого мира. Либо результат какой-либо мутации земного животного. Интуитивное знание иногда противоречит тому, чему нас учат. Он не мог отделаться от мысли, что за пределами этой сцены, в основе всей этой ситуации действует сверхъестественная сила.

Усмирив шок от первого взгляда на коконы, Дэггет снова вошёл в ванную комнату. Фрост встал на порог за своим партнёром. Они прежде никогда не сбегали от угроз, не потому, что были бесстрашными, а потому что, однажды трусливо сбежав, они сделают это снова и снова, пока станут абсолютно неспособными исполнить свой долг.

С очевидной тревогой Дэггет протянул руку к кокону, который висел над ванной, Фрост его предостерёг, а Дэггет сказал:

– У этой штуки что-то странное с поверхностью.

– Не только с поверхностью, – сказал Фрост.

Непрекращающийся скользящий шум не становился громче, но Фрост обратил внимание на возросшую зловещесть. Он подумал о змеях, но знал, что это окажутся не змеи, а что-то такое, чего они не видели прежде.

Лицо Дэггета было едва ли в двенадцати дюймах от мешка, когда он сказал:

– Он выглядит скользким или мокрым, но не думаю, что это так. Он блестит, потому что поверхность находится в постоянном движении, по ней ползает что-то серебристое, похожее на крошечные крапинки металла, но они не металлические, потому что, кажется, они… живые. Как блохи, только меньше, чем блохи, настолько маленькие, что я не могу рассмотреть, что это такое, тысячи, возможно, миллионы, все как бы дрожат, непрестанно прыгают по поверхности.

В месте, где пуповина встречалась с потолком, образовалась серая ткань, въевшаяся в штукатурку для соединения кокона с балкой.

– Это за пределами того, за что нам платят, – сказал Фрост.

– На световые годы за пределами.

– И нам нужно подстраховаться.

– Да, – сказал Дэггет, – кем-то вроде Национальной гвардии.

– Или командой ватиканского SWAT[41].

– Приготовься стрелять в сукиного сына, если он что-нибудь сделает, – сказал Дэггет, засунув пистолет в специальное приспособление под лыжной курткой.

Несмотря на то, что знал, что его партнёр предусмотрителен, ужас Фроста теперь обострился тревогой.

– Что ты делаешь?

Взяв полотенце для рук с вешалки на стене и свернув его в толстую подушку, Дэггет сказал:

– Когда мы позвоним рассказать об этом Мумо, нам лучше иметь все детали, которые мы сможем собрать, – у Мориса Мумо, их босса, был сердитый взгляд бога-скалы. – Не хочу сказать, что Мумо страшнее этой штуки. Но если мы не будем убедительны после трёх предложений нашего отчёта, он стукнет по кнопке на телефонном аппарате и начнёт заполнять на нас обоих ордер на психологическую экспертизу.

Когда Дэггет провёл сложенным полотенцем по блестящему мешку, Фрост сжал пистолет двумя руками.