Франкфурт 939

Понятно. К чему морока, кинул труп в общую могилу и дело с концом. Лентяи чёртовы. Вот так, не поспешил бы и всё, пропал Юсуф – старший сын аббасидского вельможи, гниёт теперь среди франкфуртской черни.

– В замок его везите, – отдал распоряжение, но дожидаться исполнения не стал. Запрыгнул на лошадь и поскакал назад, теперь уже лёгким галопом.

Народ шарахался, как перепуганный. Одного чуть не затоптал, но наплевать, достали они как-то.

Возятся под ногами, словно муравьи. Безликая серая масса. Всю жизнь бы им жрать, спать, сношаться. Других мыслей в голове нет, ничего более не нужно. А как получат всё, что просят, так снова недовольны. Теперь хотят жрать больше, спать дольше, а вместо старой жены новую, чтоб помоложе. Нет, не жаждут они понять этот мир, оставить после себя след, приобщиться к великому, стать частью значимого, снискать славу, овладеть в совершенстве ремеслом, быть в чём-то лучшим. Куда им? Лучше обсуждать других на том пути, а самим лишь жрать, спать, сношаться.

– Это он, – с порога заявил Гунтрам. Отвлёк герцога Эбергарда и Бернарда от разговора, но они, кажется, не против. По крайней мене, новая весть заинтересовала куда больше.

– Как его убили? – спросил Его Светлость.

– Горло перерезано от уха до уха. А значит – сзади, одним быстрым движением, предварительно задрав ему голову, – Гунтрам наглядно продемонстрировал, орудуя невидимым ножом по невидимой шее.

– Мы уверены, что его убил гвардеец? – поинтересовался Бернард.

– А кто ещё?

– Он ведь королевский гвардеец…

– Нет, пока что он гвардеец принца Генриха, посвящённый в рыцари на войне против короля, – уточнил герцог Эбергард.

– Я не о том. Нельзя просто казнить его по одному лишь подозрению, – не унимался Бернард. – Нужен свидетель или пусть сам сознается, но для этого придётся кинуть его в темницу и пытать.

– А если не сознается? – задал вопрос Гунтрам.

– У Вигарда все сознаются. Беда в другом. – Погладил бороду герцог Эбергард. – Он во Франкфурте, чтобы найти того, кто стоит за покушением на принца Генриха. У него и грамота есть. По ней я должен ему помочь. Вот он нашёл культиста, убил, а мы схватили его, пытали и казнили. Как это выглядит? На помощь не похоже. Сам говорил, мальчишка затевает пакость. Как ты верно заметил, этот Манфред больше похож на сына дровосека. Кто бы посвятил такого в рыцари и тут же принял в гвардию? Невероятный взлёт, не находишь? Да всем плевать, казни мы простолюдина, но вот гвардейцу без последствий голову не срубишь.

– И что нам делать? – не понял Бернард.

– Да ничего. Затаились и ждём, – разъяснил герцог Эбергард. – Посмотрим на его действия. Если Манфред убил Юсуфа за то, кем тот являлся, то доложит.

– Если, конечно, он на этом остановится, а не продолжит убивать членов Культа, – подметил Гунтрам.

– И мы будем просто ждать? – опять не понял Бернард. Это начинает раздражать.

– Предлагаешь спросить, не убивал ли он Юсуфа? И как же мы узнали, что он член Культа? Нет уж, спешить нельзя. Лучше потерять ещё одну пешку, чем короля. Да, это на редкость паршивый расклад, но партия ещё не проиграна.

– Это же не шатрандж7! Пешка умрёт, – возмутился капитан стражи.

Эх, не годится он для этих дел. Пешка для него человек. Нельзя так думать, совесть заест.

Обременительный дар – замечать в других недостатки. Сперва разочаровываешься, потом свыкаешься, используешь их слабости, как хочешь. И вот, уже не видишь человека, лишь набор черт; возможности, плюсы и минусы. Ни оболочка для души, ни личность, а гвоздь, который нужно вбить в правильном месте.

– Стоит предупредить Культ.

– Совсем сдурел? – не выдержал слюнтяйства герцог Эбергард. – Нет уж, сейчас, пока в городе этот треклятый гвардеец, мы про Культ ничего не знаем, никогда о них не слышали и помощи им не оказываем. Уяснил?

– И это после всего, что они для нас сделали?

– А сколько я для тебя сделал, Бернард? Подставишь меня под удар ради поганого Культа. Запомни, пойду ко дну я, пойдёшь и ты. Сейчас слишком многое на кону, чтобы так глупо рисковать. Я и без того зол из-за дел, что они наворотили. Мне бы самому их головы выслать Генриху, но ведь я о них знать не знаю. Пусть гвардеец занимается своим делом. Мы ему не мешаем, покуда он нам не вредит. Ты меня понял?