Франклин Рузвельт. Человек и политик

Конференция вполне могла бы завершиться на этой гармоничной ноте, но у нее имелась подоплека – ряд политических вопросов. В ходе нескольких встреч на следующий день Сталин согласился помочь убедить турок присоединиться к войне, хотя и сомневался, что они пойдут на это. Настаивал на расчленении и разгроме Германии, требовал крупных репараций со стороны Финляндии и восстановления договора 1940 года с возможным обменом Петсамо на полуостров Ханко. Рузвельт и Черчилль незлобиво спорили с ним по этим вопросам. Но камнем преткновения оставалась Польша. Рузвельт знал, что ему придется возвращаться к этому вопросу.

С решением вопроса о втором фронте президент решил лично попросить Сталина что-либо предпринять в отношении Польши. Однако, несмотря на свои попытки несколько отдалиться от Черчилля, Рузвельт чувствовал, что еще не добился доверительных отношений со Сталиным. Маршал оставался жестким и неулыбчивым. Казалось, у него нет ни одной человеческой слабости, которую можно использовать. Позднее Рузвельт признавался Фрэнсис Перкинс, несомненно не без рисовки, что готов был пойти на какой-нибудь неординарный шаг.

– Этим утром на пути в зал заседаний конференции мы встретились с Уинстоном. Я мог только сказать ему: «Уинстон, надеюсь, ты на меня не обидишься за то, что я собираюсь сделать».

Уинстон просто переместил во рту сигару и неопределенно хмыкнул. Должен сказать, он вел себя затем достойно.

Как только мы вошли в конференц-зал, я принялся приватно беседовать со Сталиным. Ничего не было сказано мною из того, что не говорилось раньше, но это сообщалось любезным доверительным тоном. Другие русские, заинтригованные, подошли к нам послушать. Тем не менее на лице маршала не промелькнуло ни тени улыбки.

Затем я прошептал, прикрыв рот тыльной стороной правой ладони (что, конечно, бросалось в глаза присутствующим): «Этим утром Уинстон не в себе, встал не с той ноги».

В глазах Сталина появились едва заметные искорки смеха, и я понял, что нахожусь на верном пути. Как только мы сели за стол переговоров, я начал высмеивать британский снобизм Черчилля, потешаться над байками о Джоне Булле, над сигарами и привычками премьера. Сталин это заметил. Черчилль покраснел и набычился. Чем больше он менял свой обычный вид, тем больше улыбался Сталин. Наконец разразился глубоким, раскатистым хохотом. Впервые за три дня я увидел свет в конце туннеля. Продолжал отпускать свои шутки до тех пор, пока мы не стали смеяться вместе, и как раз тогда я назвал его впервые Дядя Джо. Должно быть, днем раньше маршал считал меня недотепой, но в этот день он смеялся от души и подошел ко мне, чтобы пожать руку.

С этого времени наши отношения потеплели. Сталин сам отпускал при случае остроумные замечания. Лед был сломан, мы общались друг с другом по-человечески и по-братски.

Менее чем через три часа Сталин навестил президента. Рузвельт говорил, что сам попросил маршала зайти для краткого и откровенного разговора касательно внутренних американских дел. Рузвельт не собирался баллотироваться на новый президентский срок в 1944 году, но в случае продолжения войны такая перспектива не исключалась.

В Соединенных Штатах проживает 6–7 миллионов американцев польского происхождения, сообщил президент собеседнику, и, как практичный политик, он не хотел бы потерять их голоса. Рузвельт сказал, что он лично согласен с мнением маршала о необходимости восстановления польского государства и хотел бы, чтобы его восточная граница была отодвинута на запад, а западная – даже к Одеру. Президент надеялся, однако, на понимание маршала: из предвыборных соображений он не сможет принять участия в решениях по польскому вопросу ни в Тегеране, ни даже предстоящей зимой – не время ему сейчас публично заниматься такими вопросами.

Сталин ответил, что после разъяснений президента ему все стало понятно.

Воодушевленный этим замечанием, Рузвельт продолжал разговор. Имеется также много американцев литовского, латвийского и эстонского происхождения. США, конечно, не собираются воевать с Россией, когда она вновь оккупирует три балтийские республики! Но для американцев имеет большое значение реализация права на самоопределение. Лично президент убежден, что население республик проголосует за воссоединение с Советским Союзом.

Сталин. Три балтийские республики не пользовались автономией при царе, который был союзником Великобритании и Соединенных Штатов. Тогда никто не поднимал вопроса о том, как отреагирует на отсутствие автономии общественное мнение, и нет причин, почему этот вопрос следует поднимать сейчас.

Рузвельт. Общественность не знает и не понимает сути вопроса.

Сталин. Ее нужно проинформировать, проделать определенную пропагандистскую работу.