Франклин Рузвельт

Со времени знакомства со Стимсоном в декабре 1932 года Рузвельт советовался с ним и по другим, в основном внешнеполитическим, вопросам, вел с этим умудренным и опытным политиком (он занимал пост государственного секретаря в правительстве Гувера) активную переписку. Несмотря на разную партийную принадлежность, между ними возникла явная политическая близость. В одном из писем президента говорилось: «Всегда хорошо воспользоваться благом вашей точки зрения»^{416}.

Рузвельт исподволь готовил переход своей страны от изоляционизма к интервенционизму — активному участию в мировых делах на стороне сил, становившихся жертвами агрессии. Давалось это, однако, огромным трудом. В то время как за океаном назревали новые военные конфликты, подавляющее большинство американских законодателей прилагало все силы к тому, чтобы Соединенные Штаты не просто оставались вне блоков, но и не проводили различия между агрессорами и их жертвами.

* * *

И все же некоторые меры, направленные на подготовку к отпору агрессии, принимались. В мае 1937 года Рузвельт подписал очередной закон о нейтралитете, на этот раз существенно отличавшийся от предыдущих: он не запрещал продажу оружия воюющим странам, а предусматривал принцип «кэш энд кэрри» — «плати и вези». Иначе говоря, оружие и другие товары военной необходимости могли продаваться другим государствам при соблюдении двух основных условий: немедленная оплата и вывоз из Америки на кораблях покупающей стороны. При этом, однако, вводилась масса иных ограничений, которые сводили возможность покупки оружия воюющими странами к минимуму. На деле оказалось, что для практической реализации закона требуется такое его расширение, пойти на которое в условиях хозяйственного спада в стране Рузвельт не решился. Так что отказ от изоляционизма и на этот раз потерпел неудачу

Экономические трудности вызвали многочисленные запросы в конгрессе, на которые президент стремился дать обоснованные ответы, подчеркивал усилия, свои и кабинета, по преодолению хозяйственных неурядиц. Не раз звучали и прямые нападки на Рузвельта. Конгрессмен Бёртон Уилер заявил, намекая на его детей: «У меня нет ни сына, занятого в страховом бизнесе, ни сына, женатого на наследнице Дюпона»^{417}. В ответ, правда, были опубликованы данные о том, что сам Уилер покровительствовал не только своим сыновьям, но и племянникам. Это не спасало, однако, от новых выпадов со стороны как республиканцев, так и некоторых однопартийцев.

Средством таких атак становились и тщательно подготовленные противниками президента слушания в комитетах и комиссиях конгресса. В 1938 году по инициативе члена палаты представителей от штата Техас Мартина Дайеса был образован Комитет по расследованию антиамериканской деятельности. Первоначально утверждалось, что его слушания будут направлены на обнаружение в США нацистской «пятой колонны», но вскоре оказалось, что объектом атак становились левые прогрессисты, сторонники Рузвельта, которых называли коммунистами или прокоммунистами. Необоснованные обвинения, отсутствие доказательств, отказ в предоставлении обвиняемому возможности ответить, публичные заявления о крайней опасности того или иного подследственного приводили к тому, что в США зрела мания коммунистической опасности, которой на самом деле не существовало. В ряде случаев обвиняли рузвельтовские программы. Например, федеральный проект помощи театрам и писателям был в комитете Дайеса обозван «колыбелью коммунизма»^{418}.

Президенту приходилось оправдываться не только перед конгрессом, но и перед массой американцев. В печати нагнетались обвинения в том, что он служит чуждым им интересам. В начале лета 1936 года не только газеты, связанные с республиканцами, но и значительная часть независимой прессы опубликовали сенсационные сообщения о том, что якобы найдены документы, подтверждающие энергичную поддержку, оказываемую Рузвельту Москвой. Поводом оказалась речь, с которой выступил в Чикаго генеральный секретарь компартии Эрл Браудер. Его выступление, дававшее некоторым рузвельтовским мероприятиям положительную оценку (с многочисленными оговорками о господстве в США монополистического капитала, об империалистической внешней политике правящих кругов и т. п.), перепечатали в журнале «Коммунистический интернационал». Этого было достаточно, чтобы счесть президента Соединенных Штатов «агентом Москвы».