Франсуа Вийон

Ну а если верующий был завсегдатаем аббатства Сен-Виктор, уравновешивавшего на левом берегу вниз по реке духовное влияние, которое вверх по реке исходило от Сен-Жермен-де-Пре, в таком случае он числился среди адептов святого Августина и черного духовенства. Сен-Виктор воплощал собой авторитет обновленного старинного монашества, великих богословов XII века, а также экономическую мощь, обязанную своим происхождением щедрости парижского люда. В глазах студентов Сен-Виктор являлся также соперником собственной «дщери», то есть церкви Святой Женевьевы, безраздельно царившей на вершине горы к востоку от большой улицы Сен-Жак. Можно было сделать выбор в пользу одной из сторон и ждать от нее защиты и правосудия. Ждали при этом и необходимого заступничества перед высшей властью, главным образом для духов-них лиц и особенно студентов от произвола папы, который был епископом Парижа. Однако в конце войны Сен-Виктор превратился в развалины, подобно многим другим монастырям и домам, находившимся за городской стеной, а потому имевшим определенные преимущества лишь в мирное время. 16 сентября 1449 года на собрании в церкви Св. Матюрена ректор от имени университета обратился с призывом ко всем христианам, чтобы те благосклонно отнеслись к сборщикам средств на нужды Сен-Виктора. Однако надежда на то, что такой призыв может спасти Сен-Виктор, была в значительной степени иллюзорной. Ведь в конце войны всюду хватало собственных бедняков, в каждой епархии имелись свои руины, а от Сен-Виктора к тому времени осталось лишь название…

То же черное духовенство располагалось и в аббатстве Сен-Поль, в особняке Сен-Поль, который был свидетелем славных дел первых Валуа, а также в аббатстве Сент-Катрин-дю-Валь-дез-Эколье и в крошечной церковке Сен-Дени-дю-Па, пристроившейся на острове Сите к самому Собору Парижской Богоматери.

Молиться в аббатстве и быть похороненным там означало то же, что молиться и быть похороненным в своем приходе. Государственная казна строго присматривала за границами приходов, и на тот случай, если бы кто-то попытался уклониться от налогов, в распоряжении администрации была не только хорошая память, но и хорошие архивы, а вот церковь следила не так строго, и равновесие тех или иных групп давления, каковыми являлись различные виды духовенства, никому не позволяло одержать верх. Каждый бился за свою клиентуру. И тот, кто был посильнее, одерживал победу, но лишь на время.

Иначе обстояло дело, когда культовые отправления выходили за рамки традиционных форм. В расположенном на юге от Сен-Жермен-де-Пре Вовере картезианцы, обосновавшиеся там еще при Людовике Святом, давали людям пристанище, но проповедей не читали. Вверх по реке от Гревской площади бегинки в монастыре, тоже основанном Людовиком Святым и получившем впоследствии название «Ave Maria», жили просто, спокойно и благочестиво, отгородившись от торговой суеты своего квартала. А на севере столицы, около ворот Сен-Дени, находился монастырь Божьих дев, благотворительный приют без религиозных служб.

НИЩЕНСТВУЮЩИЕ

Наравне с традиционными монашескими орденами, в большей или меньшей степени подвергшимися реформам, существовали также монастыри нищенствующих орденов, выделявшиеся оригинальностью, интеллектуальным авторитетом и глубоким проникновением в жизнь города. Если черные, а также и белые монахи являлись в городском обществе всего лишь носителями духовности, обретаемой благодаря самоизоляции, из-за чего аббатства походили не на кварталы, а на анклавы, то братья из орденов, обобщенно называемых нищенствующими, напротив, находились в самой гуще той экономической и общественной среды, каковой искони являлся богатый и бедный люд.

Они были нищими по своей сути, так как, чтобы существовать, жили с протянутой рукой, отвергая древний принцип церковной собственности, превращавшей в феодальные владения церкви земли, которые щедрость верующих предназначала Богу и святым. Жить подаянием означало вернуться к евангельской бедности. Так считали святой Франциск Ассизский и святой Доминик.

Оригинальность доминиканцев, францисканцев, кармелитов и августинцев заключалась в том, что они в XV веке еще продолжали оставаться вне рамок постоянно крепнущих ленных структур феодального общества. У них, естественно, были дома и церкви, жили они в монастырях и имели богатые библиотеки. Располагали они и собственными школами. И питались тем, что закупал монастырский эконом, а не тем, что оставляли у входа верующие. Дары поступали, и необходимость просить подаяние исчезла. Однако при этом монахи нищенствующих орденов по-прежнему не признавали правосудия и не платили подати. И продолжали странствовать из монастыря в монастырь, то есть находились скорее в миру, а не в монастырской изоляции.

Церкви у них были без претензий, просторные и светлые. Скромная колокольня над крышей предназначалась для того, чтобы там находился колокол, а не для того, чтобы господствовать над близлежащими строениями.