Франсуа Вийон

"De profundis" - это только для отвода глаз. Вийон оставляет новому любовнику своей старой подруги Катрин де Воссель - если только действительно речь о ней - рондо "О смерть, как на душе темно!", сочиненное им, Вийоном, ради прекрасных глаз своей подруги. Катрин живехонька, а та, кого любил Вийон, мертва. Но можно предполагать, что с его смертью - или отъездом (отходом: не будем забывать двойственный смысл этого слова) - тот, кто займет место Вийона, не будет обладать талантом, необходимым, чтобы отдать ему должное. Грозное завещание Вийона Итье Маршану - это лишить его любовного вдохновения. Пощечина, наотмашь, бьет глупого Маршана и задевает Катрин, которая его предпочла другому.

Но Вийон щадит все-таки даму, когда оскорбляет ее нового любовника. Лишив его "кинжала", который мог бы ему быть полезен, Вийон умалчивает о "чехле". Нетрудно догадаться, что такое чехол...

Затем, получит пусть, вдвоем

С Итье Маршаном, мой кинжал

Наш адвокат Шаррьо Гийом,

А сверх того один реал

Ему за труд я завещал;

И пусть еще получит, коль не

Доволен тем, что мало дал,

Звон тамплиерской колокольни 1.

Шаррьо не отделывается так просто. К "кинжалу", отданному на службу тому, кто в нем нуждается, поэт добавляет реал, золотую монету. Ее подняли с пола храма или украли на большой дороге. У читателя не остается никакого сомнения насчет дополнительных "даров": "чтобы его кошелек раздуло". Так что Катрин или кто-нибудь еще может перейти из рук Итье Маршана в руки Гийома Шаррьо.

По мере того как шутка начинает перерастать в откровенную атаку, Вийон делает ее все более язвительной, он отказывается от простой игры слов наподобие той, что велась им в "Малом завещании", когда он обыгрывал название лавок и возникавшие в связи с этим образы. Теперь он заменяет имена партнеров в этих гротесковых дарах именами животных, что изображены на вывесках таверн. "Мул" становится "Клячей". Но "Белый конь" преобразуется в "Красного осла", супруга меняет таким образом "ленивого" мужа на распутного любовника.

Не является ли это плутовство пересмотром подношений? Нисколько. Знатоки легко разгадают, что поэт ведет речь о муже-рогоносце и распутной жене.

Затем, подарок всех щедрей,

К чете Аман любовь храня,

Им оставляю, чтоб детей

Они плодили и, меня

Напрасно больше не кляня,

Утешились любовным пылом:

Ей дам не "Зебру", а коня,

Ему - не "Мула", а кобылу 2.

1 Там же. С. 80.

2 Там же. С. 79.

Постепенно продвигаясь вперед, поэт, который становится все более красноречивым, поистине дает образцы емкости слова. Тем хуже для читателя, если он этого не замечает. Так, наполняется значимостью завещание сутенеру сержанту Перренэ Маршану. В "Малом завещании" употребляется просто-напросто имя человека, данное ему при рождении. Рифма бедная, поэт не мудрствует.

Затем... но что мне дать Маршану?

Ему ла Барр слывет отцом,

Да, видно, согрешил он спьяну:

Маршан, увы, не стал купцом! 1

"Большое завещание" утяжеляет оскорбление и усложняет чтение. Вийон говорит: у Перрена все фальшиво.

Пернэ Маршан, ла Барра чадо,

Кто всех знатнее и честней,

Получит от меня награду:

В герб - пару шулерских костей

И карты с крапом всех мастей.

Но если, где-нибудь играя,

В штаны навалит рыцарь сей,

Чумою труса покараю! 2

1 Ф. Вийон. Лирика. М., 1981. С. 26. Перевод Ф. Мендельсона.

2 Там же. С. 83.

Среди тех, кому завещают, есть новые лица, но есть и друзья, которым Вийон не завещает ничего, и это часто гораздо хуже. У семьи Пердье печальное преимущество: они относятся и к тем, и к другим. В точной бухгалтерии долгов и претензий поэта в 1456 году у них еще нет открытого счета. Сыновья менялы с Большого моста, ставшего одним из именитых парижских финансистов, конечно, современники мэтра Франсуа, но совершенно ясно, что пути их не перекрещиваются. Ни Жан, который добьется благородного сана, ни Франсуа, который так и останется торговцем, и не пытались получить образование. И однако в 1461 году в "Большом завещании" промелькнули две посвященные им строфы, которые главным образом послужили для того, чтобы ввести небывалой силы балладу.

Пердье - люди богатые. Франсуа чем только не торгует, начиная от рыбы парижанам до соли для королевских амбаров. Было бы преувеличением говорить об огромном состоянии Пердье, но они, без сомнения, занимают видное положение в деловом мире. Шлепок, который они поначалу получают от поэта, не случаен: они отказались ему помочь. В чем именно - мы не знаем.

Точно так же мы не знаем, почему болтовня Франсуа Пердье чуть было не привела поэта на костер. Что он сделал? Вернее, что сказал? Костром наказывали еретиков...

Потрясшее его волнение привело к словесному потоку, ярость превалирует над разумом. Видя себя уже поджаренным, Вийон взывает к авторитету Тайевана, повару Карла VI, чья "Мясная кулинария" является одной из первых наших книг гастрономического искусства.