Франция

Порт города Канны[31] стал связующим звеном между прежними героическими временами и современным миром. Рядом с безупречными белыми яхтами, сверкающими лакированным деревом, навощенными палубами, блестящей медью, стоят барки традиционной формы с коричневыми парусами. Пригород Сюке, по соседству с портом, сохранил многоцветное очарование итальянского городка с его высокими домами и открытыми аркадами. Самые высокие здания здесь — башня с зубчатыми стенами и церковь. Крепостное сооружение и храм напоминают о тех временах, когда жителям приходилось искать убежища от пиратских набегов среди холмов и гор.

Над портом возвышается лес мачт. Их бесконечно много, почти все они параллельны друг другу, и лишь немногие выбиваются из общего направления, нарушают однообразие, составляя естественную картину. Толстые вертикальные линии мачт. Тонкие косые линии такелажа. Линии, линии, линии, почему вы вызываете у нас столько странных поэтических ассоциаций? Ведь это в равной мере относится и к горизонтальным линиям телеграфных проводов, и к изгибающимся линиям железнодорожных рельсов, убегающих за горизонт, и к мачтам, покачивающимся на ветру. Может быть, линия так волнует нас, потому что обозначает присутствие человеческого разума и его созданий. В природе редко встречаются ровные линии. В основном деревья растут вертикально, но их стволы часто изгибаются, ломаются, имеют утолщения; во все стороны от них беспорядочно отходят ветви; под листвой почти не видно остова. А вот лес мачт, вырастающих из изящных скорлупок, целиком является творением человека.

Город роскоши Канны резко контрастирует с этим портом, чья история уходит корнями в далекое прошлое. Еще в XIX веке Канны были всего лишь рыбацкой деревней. В 1838 году здесь побывал Шатобриан[32], писавший госпоже Рекамье[33] «из маленькой комнатки на постоялом дворе, под окнами которого шумит море. Солнце заходит: вокруг себя я вижу настоящую Италию. Собираюсь отправиться в залив Жуан. Я приеду туда ночью. Увижу пустынный берег, куда этот человек причалил со своим маленьким флотом. Мне придется довольствоваться одиночеством среди волн и неба; тот человек ушел навсегда». Ведь Рене находил величие во всем и не мог спать в комнате постоялого двора, не впустив в свои двери Императора и Океан.

Менее высокопарный Мериме[34] нашел здесь страну Кокань[35]. Он приехал в эти места с двумя старыми англичанками, с одной из которых впоследствии разделил могилу — странность вполне в его духе. Вот что он говорил о почтовой станции, на которой жил: «Это, в уменьшенном виде, венецианский табльдот, за которым Кандид[36] нашел столько королей».

В дальнейшем настоящие короли, и не только свергнутые, наслаждались, как и он, здешним небом и солнцем. Набережная Круазетт стала местом королевских прогулок. Маленький рыбацкий поселок, «расположенный в приятном месте на берегу моря», превратился в центр мирового значения.

Канны нужно видеть во время кинофестиваля, то есть ежегодно в мае. Над Круазетт поднимается новый лес мачт. Линии, линии, линии. Они увенчаны штандартами и флагами почти всех стран мира. Нет ничего жизнерадостнее, чем эти яркие полотнища, пляшущие под утренним ветерком. Со всей земли сюда прибывают блестящие пестрые толпы: знакомые лица звезд, мчащихся в длинных лимузинах; щедрая нагота постоянно улыбающихся старлеток; могущественные продюсеры в молодежных свитерах, обтягивающих шестидесятилетние животики; писатели и художники, входящие в жюри.

Я дважды возглавлял жюри Каннского фестиваля, сидел бок о бок с друзьями — Роменом[37] и Паньолем[38], Жаном Кокто[39] и Жаком Ибером[40], а также с американцами, англичанами, итальянцами, русскими, чехами. Опасная роль: ведь грозное общественное мнение возлагает на председателя ответственность за выбор, часто не совпадающий с его собственным. Впрочем, мне доставило удовольствие играть эту роль и смотреть множество фильмов из самых разных стран, отражавших то, о чем мечтает человечество.

А сколько раз на экране передо мной открывался какой-нибудь китайский или югославский порт, исчерченный теми же необычными линиями, что и небо над Сюке! Во всем мире среди достойных художников нечасто найдется тот, кто сумеет это изобразить. Увидев в каком-то красивом фильме японских рыбаков, которые тщательно расправляли свои сети, я с удивлением обнаруживал, что их жесты и приемы в точности такие же, как у рыбаков Средиземноморья. Природа повелевает; человек приспосабливается; а беспристрастный художник запечатлевает одновременно и человека и природу.