Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире

Д.Давид назвал франко-германо-российский треугольник «мнгновенной

вспышкой» (по-французски: «сгорел, как солома»). По его мнению, недолговечность этого опыта доказала, что «между двусторонними

отношениями, построенными на конкретных интересах, и многосторонним

диалогом (например, с ЕС) нет места для промежуточных конструкций, не

располагающих реальными средствами и не предлагающих ничего такого, что не могло бы быть достигнуто другим путём»492, и это замечание

совершенно справедливо в отношении к конкретной ситуации, сложившейся в связи с югославским кризисом 1999 г. Но притягательность

489 Дипломатический вестник, 1999, №5. С.41 (телефонный разговор Б.Н.Ельцина с Ж.Шираком 26 апреля

1999 г.); Дипломатический вестник, 1999, №6. С. 20, 17 (российско-французские консультации по Косово 24-25 мая 1999 г.).

490 Соответствующий раздел «Дипломатического вестника»(1999, №6) озаглавлен: «Агрессия НАТО против

Югославии».

491Рабочий визит Ж.Ширака в Россию (12-13 мая 1999 г.) // Дипломатический вестник. – 1999. - №6. С. 20.

492 David D. Moscou/Paris : Quelle relation pour le nouveau monde ? // Les notes de l’IFRI. - Juin 2002. - NІ41. Р.19.

413

истории современности состоит в том, что в ней трудно избежать

искушения строить прогнозы, как и в том, что справедливость этих

прогнозов можно достаточно быстро проверить. Потребность в

доверительных отношениях внутри франко-германо-российского

треугольника снизилась в 1999 г., чтобы вновь возникнуть зимой 2002-2003 года, в связи с проблемой легитимации американского вмешательства

в Ираке. «Дядя из-за океана» (упомянутый в своё время Б.Н.Ельциным) играет в этих отношениях весомую роль.

Прежде чем остановиться на подробном анализе вышеозначенной

связи, представляется уместным высказать ряд замечаний, не касающихся

преходящих внешнеполитических событий, но более длительной и

устойчивой тенденции мировоззренческого плана. Политологический

анализ чутко откликается на изменения политической конъюнктуры. Всё

же он призван не только обосновать, но и способствовать формированию

внешнеполитических решений. Чтение трудов французских

внешнеполитических аналитиков, а также тех, кого в послевоенной

Франции со времён Сартра и Камю принято называть «властителями дум»

- «maitres-а-penser», интеллектуалов, пользующихся изестностью и

влиянием во французском общественном мнении, способствует поискам

ответа на вопрос: во что верят политики, принимающие решения»?

3. Международный вес России глазами французов

Традиционно, с 40-х годов ХХ века, во французской политической

элите наиболее ярко проявляются две главных ориентации. Первая

восходит к политике атлантической солидарности и тесного союза с США, заложенной с начала Четвёртой республики партиями коалиции «Третьей

силы», в частности, социалистами. В своё время «Третья сила»

противостояла как коммунистам и СССР, откуда пошло настороженное

414

отношение её сотавляющих к восточной сверхдержаве (нередко

воскресающее и в отношении России), так и голлистам, которые

подвергали правительство резкой критике за отказ от независимой

внешней политики в пользу союза с США.

Второе направление наиболее ярко представлено голлистским

течением. Его сторонники настаивают на утверждении планетарной роли

Франции и, хоть и принимают союз с США, основанный на общности

«западных» ценностей, но противятся американской гегемонии, а потому

тяготеют к прямому диалогу с СССР/Россией. Несмотря на то, что

голлистские принципы в целом восторжествовали в дипломатии Пятой

республики, указанное различие продолжает сказываться во внешней

политике при смене президента и правящего большинства. Наряду с

этими, достаточно постоянными, тенденциями проявляются

дополнительные обстоятельства, связанные с колебаниями международной

конъюнктуры, о которых мы упомянули выше. И в плане краткосрочных

колебаний внешнеполитического курса, и в отношении устойчивых

убеждений политиков и аналитиков можно проследить всё ту же

особенность: чем сильнее во Франции притяжение США, тем слабее

заинтересованность в России. Но логика голлистской дипломатии

предусматривает ценность франко-российского диалога лишь при условии, что Россия, как прежде СССР, является мировым или европейским

полюсом силы, противовесом США, подобно тому, как союз с сильной в

военном отношении восточной державой был важен Франции для

окружения Германии с конца Х1Х века и до второй мировой войны. К

концу 90-х годов ХХ века с этой точки зрения Франция, как

представляется, утратила важные мотивы для укрепления

привилегированных отношений с Россией.

Анализ серии работ французских аналитиков показывает, что они

сходились на констатации утраты Россией внешнеполитического

415

могущества, а это снижало в глазах французской стороны ценность

особого франко-российского диалога493. Характерно, что в популярной

брошюре П.Бонифаса, близкого социалистам, в руках которых находился

тогда контроль над правительством, «Является ли ещё Франция великой

державой?» (1998 г.), о России и франко-российских отношениях не

упоминалось вовсе494, притом, что целая глава посвящена значению союза