Франция в XI – начале XIII века. Общество. Власть. Культура

Трудно с большей точностью определить период, в который городам Южной Франции удалось свергнуть с себя иго сеньориального произвола. Было бы ошибочно думать, что они стали пользоваться известной самостоятельностью лишь с той минуты, когда приобрели коммунальную грамоту и правильно организованную муниципальную администрацию; все это появляется гораздо позже. Самые древние хартии вольностей, дарованные городам, относятся к XII в. и вовсе не древнее таких же хартий, приобретенных северными городами, а многие из них составлены даже только в начале XIII в. Между тем тогда южные коммуны уже давно пользовались — если не юридически, то de facto — непреложными привилегиями, из которых многие были приобретены ими, может быть, в очень отдаленное время. Так, например, Арль, история которого была очень бурной и который в 1154 г. еще не имел официально признанных привилегий, так как император Фридрих I предоставил этот город архиепископу в качестве полной сеньории (cum omni integritate sua), в XI и даже в X в. обладал известными правами. Жители принимали участие в общественной жизни; с наиболее выдающимися из них совещались в важных случаях, и об их одобрении особливо упоминалось в общественных актах. В 962 г. граф Бозон заключает договор с аббатством Св. Виктора в Марселе «в присутствии всех горожан Арля и по совету знатных Арля» (затем следует перечень имен). Сто лет спустя, между 1065 и 1079 гг., дарение графа тому же монастырю также получает «одобрение граждан, и все присутствующие подтверждают его». И все-таки еще долго после того мы ничего не слышим ни о хартии, ни о муниципальном строе. В 1067 г. граф Тулузский жалует жителям Муассака привилегии, а текст обычаев они получают лишь в первой половине XII в. В Ниме 7 мая 1080 г. архиепископ сзывает граждан (cives) на общее собрание, чтобы они утвердили дарение одной церкви. «На собрание явились все… Архиепископ действовал по воле и просьбам сеньоров и граждан… Этот акт был утвержден и скреплен всеми гражданами города». Но нам могут возразить, что во всех этих случаях горожане играли чисто формальную роль немых свидетелей. Вот случай, где они несомненно играют роль инициаторов. Действие происходит в Каркассоне в конце XI в., между 1096 и 1107 гг.; 485 человек, представителей общины, приносят присягу графу Барселонскому; несколько позже, около 1107 г., другая группа принимает на себя те же обязательства, но по отношению не к барселонскому графу, а к его сопернику, виконту Бернарду Аттону, в следующих выражениях: «Мы, делегаты Каркассона, рыцари, горожане и весь остальной народ и пригородные жители, обещаем тебе верность». Они ведут речь согласно со своим саном, держатся как независимые люди — не как крестьяне, а как вассалы. Между тем первая хартия вольностей, дарованная этому городу, помечена 1184 г.

Нам было необходимо привести такое большое количество примеров, чтобы показать, насколько этот обратный порядок развития был всеобщим. Как объяснить это противоречие? Надо думать, что на Юге освобождение началось очень рано, около конца X в., что, не встречая непреодолимого сопротивления, оно совершалось постепенно, росло без скачков, следуя нуждам дня, путем ряда прецедентов, которые, повторяясь, стали законом, и что таким образом установился порядок вещей, лишенный определенных форм и очень несходный в разных городах. Позже настал день, когда захотели сделать это положение дел правильным, официальным, окончательным, когда захотели облечь действительность теорией; тогда городам были даны хартии вольностей, быть может, ни на йоту не увеличивавшие их привилегий. Эта гипотеза подтверждается текстом грамоты города Альби. Она относится лишь к 1220 г. Между тем жители Альби уже в 1035 г. обладали достаточным влиянием, чтобы добиться постройки моста. Но что это была за грамота? Она представляла собой свод старых общественных обычаев в тринадцати параграфах, и ничего более. Мы узнаем, что она была подписана после того, как городские старейшины рассмотрели, «каковы были в старину вольности и обычаи» (qualiter… libertates et consuetudines steterant antiquitus). То же произошло и в Монтобане. Таким образом, можно сказать вообще, что коммунальная грамота, появляющаяся на Юге очень поздно, была скорее подтверждением или, самое большее, расширением старых льгот, чем дарованием новых привилегий.