Француз (СИ)

Француз.

Часть I . Глава I.

(Документально художественный отчёт о пребывании иностранца в России).

«Я всё время торопил жизнь, а надо было замедлять её».

Валентин Гафт.

Бывают в нашей жизни дни, будто подаренные нам самим провидением. Обычная череда событий вдруг прерывается и начинается нечто необычное, красочное, полное удивительных приключений. Серые будни в мгновение ока куда-то исчезают, и на их место врываются яркие, праздничные, как фейерверки в ночи, незабываемые дни. Всё вокруг становится выпуклым, осязаемым, настоящим, таким, каким оно и должно быть в нашей жизни. Ещё вчера мы ничего не замечали.  Череда однообразных событий сменяла друг друга, не отпечатываясь в нашем сознании, а сегодня вдруг…

Ох уж это вдруг, к которому невозможно привыкнуть и к которому нельзя подготовиться… Ничего не бывает в нашей жизни вдруг. Всё в ней закономерно, всё всегда точно выверено и всё не зря. Эти необычные дни не падают к нам с неба, как капли дождя в середине мая, они тоже были нами подготовлены и нами самими заработаны.  Только вот узнаём мы об этом гораздо позже, когда праздничный салют уже закончится, и необыкновенные дни уступят место обыкновенным, а ворвавшееся в нашу жизнь суматошное наше счастье уйдёт навсегда в прошлое.

Такова жизнь (c’est la vie - сэ ля ви), как говорят французы. Но на этот раз я решил задержать моё призрачное счастье, остановить его и запечатлеть на бумаге. Я хочу, чтобы потом, когда многое сотрётся в памяти, когда череда серых будней снова накроет меня с головой, и я, как сомнамбула буду переставлять ноги до работы и затем обратно, я как-нибудь вечером возьму в руки этот рассказ, переверну его страницы и вспомню, как оно было.

Итак, начну по порядку…

День первый. Встреча.

Этим летом мне стукнет 56-ть, и я отправлюсь на пенсию, пусть северную, пусть досрочную, но всё равно мизерную, какая обыкновенно достаётся большинству наших людей.  Во Франции я никогда не был, и теперь вряд ли побываю. Тогда зачем мне французский, который я изучаю уже третий год подряд? Наверное, чтобы выглядеть умнее.

Но в нашей стране трудно выглядеть умно без денег, даже если у тебя вся голова лысая. И что теперь мне делать?  Ездить на рыбалку в мой родной № -ск и сидеть там на берегу с удочкой?  Но я теперь и этого не могу себе позволить. Машину мою, Ниву-Шевроле, я отдал своим взрослым детям, тоже, признаться, не от большого ума.

Но вернусь к французскому. Его я изучаю три года, и в последнее время у меня наметился заметный  прогресс. Этому немало поспособствовала моя новая молодая учительница. Честь ей и хвала.  Но пожилой и не очень способный ученик, то есть я, почему-то не воспрянул от этого духом, а наоборот,  начал терять веру в себя. Закончив занятия в середине лета, я ушёл на каникулы. По правде говоря, я хотел вообще завязать с учёбой и объявить об этом преподавательнице, но побоялся. К тому же молодая симпатичная учительница стала нравиться мне, и не только как преподаватель французского...

«Утро вечера мудренее, - решил я, - наступит первое сентября, тогда и определюсь, как быть дальше…».

Хорошо, что я не стал спешить.

Подготавливая  документы для выхода на пенсию, я краем глаза просматривал в Интернете, как там обстоят мои литературные дела. Много ли читателей у моих новых рассказов?  Ведь после выхода в свет «Ирреального Мира» ещё в бумажном варианте, а это случилось двадцать пять лет назад, я перестал обольщаться на свой счёт. Сперва я надеялся, что эта книга будет иметь хоть какой-то успех, с её помощью я сумею зацепиться за литературу и, может быть, начну зарабатывать писательским трудом. Но…но ничего этого не произошло.  И не то чтобы она была плохо написана…нет, я и сейчас ей горжусь.

Эта книга была повестью о первой любви… моей любви. Я вложил в неё всю душу, и в результате она получилась достоверной, почти документальной.  Но кому нужна чужая душа, когда и свою прислонить не к кому. Ирреальный мир так и не стал реальным, как это часто бывает в нашей жизни. Надежд моих он не оправдал, но… но все мы люди-человеки. Надежда умирает последней, а, может, не умирает никогда, особенно, если голова твоя доверху набита мечтами и иллюзиями даже в зрелых годах.

И вот однажды сбылось. На мой  новый тяжеловесный и достаточно претенциозный роман пришла рецензия. Молодая симпатичная писательница, 15-ть лет живущая во Франции, прислала свой отклик… восторженный. Я уже не ожидал услышать такого, более того, я не думал, что кто-то вообще прочитает его до конца, а она, наоборот, очень удивилась, что до неё этого не сделал никто.

Мы стали переписываться. Натали Бизанс, или по-нашему Наташа, оказалась необыкновенным человеком, «из моих», как я величаю таких людей. За три месяца переписки мы сдружились и стали близкими людьми, не разлей вода.

Я снова обрёл веру в себя и подумывал осенью возобновить мои занятия французским языком. Знал бы я, что он мне пригодится гораздо раньше.

Часть I. Глава II.

В одном из своих писем Натали мне написала, что к нам в Россию в начале августа поедет её друг француз.