Француз (СИ)

После дружеских объятий всё начинает идти легко и свободно. Я чувствую в нём своего человека. Что-то, родное,  русское проглядывает в этом французе. Мы сдаём его огромный рюкзак в камеру хранения, Ирван пытается заплатить, но я ему этого не позволяю. Потом мы идём в зал ожидания, и я предлагаю нам немного перекусить. Француз не отказывается. Это хорошо, я не люблю церемоний. Мы усаживаемся на пластиковые кресла, и я достаю из сумки провизию, которой снабдила меня жена.

Вытаскиваю сало двух сортов, одно с прослойкой в виде бекона, и другое белое, украинское, то, к которому я привык с детства. Для нас, русских, оно вкуснее, чем с мясом.  Колбаса тоже двух сортов – «Краковская» и «Домашняя»,  чёрный хлеб, полбатона белого, свойские помидоры, малосольные огурчики и две бутылки кефира жирностью 3,2.  Я их купил здесь же на вокзале в продуктовом киоске, витрину которого недавно разглядывал.

Я расстилаю на кресле между нами салфетки, достаю складной рыбацкий нож (который потом подарю  Ирвану в день его отъезда), стелю поверх салфеток кухонное полотенце и кладу на него разделочную доску. Потом вываливаю из сумки продукты, придержав их рукой, чтобы они не посыпались на пол, и трапеза начинается.

Мой французский друг ест с удовольствием, не церемонясь. Мне это нравится, потому что я сам ем точно также, только ем я быстрее. (Это подметил ещё Сафронов, когда мы вместе работали на Севере).

Снедь с разделочной доски исчезает мгновенно. Видать, француза не очень кормили в Москве.  Взмахивая рыбацким ножом, будто фокусник волшебной палочкой, я нарезаю новые порции. При этом я что-то говорю по-французски.  Ирван, с набитым колбасой ртом (а Наташа мне писала, что он предпочитает овощи) меня поправляет. Но вот наша обильная трапеза заканчивается, в конце её я ещё выпиваю бутылку кефира. Для меня кефир уже за еду не считается, с детства в моём родном городке это называлось «запить».  Француз «запить»  уже не может, но я и не настаиваю, как не стал ему предлагать белого сала без мясной прослойки. Он к нему даже не притронулся. Потом, уже  дома, я заставлю его съесть пару кусочков.

«Как же тебе это удастся»? – спросит меня жена.

«А ты не видела, - отвечу я вопросом на вопрос, - как сытый Пиня (мой пятнадцатилетний кот) ест из моих рук хлебные шарики? То-то и оно, а тут такая вкуснятина - настоящее украинское сало. Даже при наших теперешних отношениях с Украиной, не съесть его, большой грех».

Закончив с едой, мы выходим на улицу. После обильной трапезы неплохо бы прошвырнуться.

«В какую сторону пойдём»? – спрашиваю я.

«По этому мосту я вчера ходил, - говорит француз, показывая на арочный мост на Кутузовском проспекте, по которому я сам недавно гулял и с которого чуть не плюнул в воду, -  на нём я несколько фоток сделал», - прибавляет он.

«Пойдём тогда в другую, - говорю я, - к деловому центру».

Француз кивает головой, и мы направляемся к сияющим зелёным стеклом высоткам Москва-Сити.

«Я вчера долго тут бродил, - говорит Ирван, - до самого вечера. Машин в Москве дорогих много, и люди одеты так, будто собрались на подиум, а не гулять по улице».

«Москва красивый город, - говорю я, - но Москва, это не вся Россия. Скоро ты сам убедишься, как живут люди в провинции»…

…. Потом, как-то сидя у меня на кухне и беседуя по душам, Ирван покажет мне фотографии, сделанные им в Москве. На них я увижу не только Красную Площадь и мост через Москву реку на Кутузовском, но и другой мост – с живыми цветами и портретами Бориса Немцова в траурных рамках.

Француз поинтересуется, знаю ли я этого политика, и как я думаю, был ли у него шанс добиться чего-то в нашей стране. Я отвечу, что Бориса Немцова знаю, но не лично, а шансов у него чего-либо добиться не было никаких. В доказательство, что это не пустые слова,  я выну из серванта книгу Бориса Немцова «Исповедь бунтаря» и брошюру «Триста шагов к свободе» и дам Ирвану их почитать.

«Это ничего, - спросит он, - что ты держишь у себя такие книги»?

«Ничего, - отвечу я, - мне это можно, а вот тебе я бы не советовал брать их с собой, путешествуя по России. Если хочешь, почитай их лучше у меня…»…

До небоскрёбов мы так и не дошли, французу захотелось кофе. Я к этому напитку равнодушен. Для меня чай, кофе, молоко, кефир – напитки одного порядка, из разряда – «запить».  Ну, может быть, иногда я отдаю предпочтение молоку, коего в детстве с батоном за 22 копейки попил немало. При случае, я и сейчас его могу выпить достаточное количество.  Могу за один присест одолеть двухлитровую банку, поэтому пример Золотухина в «Хозяине тайги» с его полным кувшином меня никогда не впечатлял...

Но, молоко молоком, а кофе – это совсем другое.   Короче, говоря русскими словами, я не кофеман.

А вот  мой французский друг оказался, слабоват на этот счёт.

«Ты что, подсел на кофе»? – спрошу я его.