Французова бухта

— И что вы с ними сделали?

— Связали спина к спине попарно, заткнули рты кляпами и пустили плавать в лодке по воле волн. Полагаю, их подобрал Рэшли.

— А шторм снова не повторится?

— Нет, с этим покончено.

Дона следила за солнечными зайчиками, которые плясали на потолке и перекрытиях.

— Я рада, что испытала все это, — помолчав, сказала она. — Но я также рада, что все позади, что не надо прятаться на причале, бежать сломя голову, спасаясь от погони… Нет, я не хотела бы повторить все заново.

— Для юнги ты справилась неплохо. — Француз в упор посмотрел на нее и отвел глаза, а Дона в смущении принялась заплетать бахрому на шали.

Пьер Бланк в который раз повторял один и тот же короткий журчащий мотив, хорошо знакомый Доне со времени ее первого посещения «La Mouette» в бухте под Навроном.

— Как долго мы пробудем на «Мерри Форчун»? — поинтересовалась она.

— Тебе уже захотелось домой?

— Нет, просто мне хотелось бы знать.

Француз встал из-за стола и, подойдя к иллюминатору, выглянул наружу: «La Mouette», казалось, застыла на расстоянии двух миль от них.

— Вот так всегда на море, — с наигранной досадой посетовал он. — То чересчур много ветра, то чересчур мало. Даже при легком его дуновении мы были бы сейчас у берегов Франции. Но, возможно, к вечеру и доберемся.

Он засунул руки глубоко в карманы и, не двигаясь с места, стал тихонько насвистывать песенку Пьера Бланка.

— А после, когда поднимется ветер? — продолжала спрашивать Дона.

— Войдем в прибрежные воды и оставим часть команды на борту, чтобы они довели «Мерри Форчун» до порта. Что касается нас, то мы вернемся на «La Mouette».

— А потом куда пойдем? — не отставала Дона.

— Назад к Хелфорду, конечно. Разве ты не хочешь повидать детей?

Она не ответила, невольно любуясь горделивой посадкой его головы и разворотом плеч.

— Может быть, тот козодой в бухте все еще кричит по ночам, — понизив голос, сказал он. — Мы бы нашли его и цаплю тоже. Я ведь так и не закончил рисунок цапли.

— Я не знала.

— К тому же в реке еще не перевелась рыба, — добавил он.

Песня Пьера Бланка запнулась и оборвалась. Было тихо, только вода слегка плескалась о борт судна. Перекликаясь, одновременно пробили склянки на «La Mouette» и «Мерри Форчун». Солнце сияло, все вокруг дышало миром и покоем.

Француз подошел и сел на койку рядом с Доной.

— Наступает лучшая минута для пирата, — доверительно сказал он. — Замысел воплощен, игра увенчалась успехом. Оглядываясь назад, вспоминаешь только хорошее, а плохое как-то забывается до следующего раза. Теперь, если до сумерек не поднимется ветер, мы предоставлены самим себе.

— Можно искупаться, — предложила Дона, — на вечерней прохладе, перед заходом солнца.

— Можно, — отозвался Француз.

Снова наступила тишина. Словно зачарованная, Дона следила за мельканием солнечных зайчиков, прислушивалась к шороху моря.

— Но я не могу подняться, пока не высохнет одежда, — встрепенулась вдруг она.

— Я знаю.

— Там, наверху, на солнце ей ведь недолго сохнуть?

— Часа три, не меньше.

Дона вздохнула и поудобнее устроилась на подушке.

— Нельзя ли попросить Пьера Бланка съездить в лодке на «La Mouette» за моим платьем? — спросила она.

— Он сейчас спит, — сказал капитан. — Они все спят. Французы любят поваляться между часом и пятью пополудни. Ты разве не знала?

— Нет, я не знала. — Дона закинула руки за голову и прикрыла глаза. — В Англии люди никогда не спят днем. Этот обычай, вероятно, существует только среди ваших соотечественников. И все-таки — чем мы займемся, пока моя одежда не просохнет?

Улыбка тронула уголки его губ.

— Во Франции, — сказал он, — вам бы объяснили, чем можно заняться. Но, вероятно, и этот обычай существует только среди моих соотечественников.

И поскольку Дона не отвечала, он протянул руку и, наклонившись вперед, начал очень нежно вынимать из ее левого уха рубиновую сережку.

Глава 15

Дона стояла за штурвалом «La Mouette». Шхуна неслась по зеленым раскатистым волнам и, ныряя носом, вздымала фонтаны брызг. Белые паруса, напрягаясь, рвались вперед и гудели у Доны над головой. Корабельные звуки — поскрипывание блоков и натянутых канатов, глухое постукивание ветра в такелаже, голоса матросов — складывались в неповторимую мелодию, отныне столь дорогую ее сердцу. Матросы поглядывали наверх, на нее, козыряли ей, радовались, как мальчишки, удостоившись ее взгляда. Солнце припекало голову. Когда в очередной раз брызги обрушивались на палубу, Дона слизывала с губ соленые капельки. Корабль источал теплый резковатый запах, в котором угадывался привкус смолы, дегтя, канатов и морской воды.