Французская барышня

За сто лтъ, отдляющихъ насъ отъ тхъ временъ, не только бытовыя условія, но и самое чувство стыда y французской жевщины измнило свой характеръ очень рзкою и глубокою эволюціей. Люди лтъ пятидесяти-шестидесяти помнятъ еще, изъ своихъ юношескихъ дней, величественныхъ старухъ, которыя родились въ двухъ послднихъ десятилтіяхъ XVIII в. или въ первомъ десятилтіи вка XIX и выходили замужъ по пятнадцатому, шестнадцатому году. Они вспоминали дтство, вспоминали впечатлнія супружества, но воспомннаній о двической юности, воспоминаній «барышни», y нихъ не было. Не было y старухъ и того особаго спеціальнаго стыда, который характеризуетъ и наполняетъ переходный добрачный возрастъ современной женщины условною добродтелью житейскаго невднія. Он хорошо понимали стыдъ того или другого дтскаго порока, чутко воспринимали мотивы, вызывающіе стыдъ y замужней женщины, но тотъ слпой «стыдъ знать стыдное», что нын почитается величайшимъ достоинствомъ хорошо воспитанной «барышни», оставался имъ чуждъ и незнакомъ: этимъ бабушкамъ казались смшными и жалкими кривляками двадцатилтнія внучки, цломудренно краснвшія отъ безцеремонныхъ анекдотовъ и откровенностей беранжеровскихъ старушекъ, съ ихъ допотопно наивною манерою называть вс вещи своими именами.

Итакъ, типъ «барышни», исторически – прежде всего, результатъ позднихъ браковъ, введенныхъ въ необходимость измнившимися экономическими условіями французскаго быта посл революціи. Его вызвала къ жизни ликвидація наслдственной дворянской собственности, упрочило и выростило торжество благопріобртенныхъ буржуазныхъ капиталовъ. Нарожденіе типа можно опредлить хронологически съ большою точностью. Въ 1798 году Демутье издаетъ книгу для двицъ – «Письма къ Эмиліи о миологіи», въ 1809 году выходятъ въ свтъ «Сказки для моей дочери» Буйльи. Между двумя этими произведеніями, обращенными, на разстояніи всего одиннадцати лтъ, къ одному и тому же возрасту – непроходимая нравственная пропасть. Демутье говоритъ еще съ молодою двушкою стараго режима – юнымъ существомъ, предназначеннымъ волею всемогущей природы къ восторгамъ любви и жизнерадости. Книгу Демутье нельзя дать въ руки современной «барышн»: ея лукавое, веселое, животное, почти языческое міросозерцаніе – школа сантиментальнаго сладострастія, – можетъ быть, пригодная, въ своемъ род, для женскаго поколнія, переходившаго непосредственно изъ дтской комнаты въ супружескую спальню, но совсмъ неудобная для поколнія, которому, въ ожиданіи брака, надо цломудренно заглушать въ себ голосъ инстинкта въ теченіе трехъ, пяти, семи, десяти и боле лтъ. Буйльи, Жанлисъ и прочіе авторы для юношества въ первую четверть XIX в. направляютъ всю свою дятельность, чтобы притупить инстинктъ въ его прямыхъ, натуральныхъ требованіяхъ, съ подмномъ ихъ идеалистическими суррогатами эирной мечтательности, красивой сантиментальности, отвлеченныхъ порывовъ въ неизвстное, съ суровымъ противодйствіемъ имъ обновленными мотивами, заимствованными изъ прописей, забвенной было аскетической морали: покорность Провиднію, скромность, послушаніе, чувство долга и пр. Такимъ образомъ, дата рожденія «барышни» падаетъ для Франціи, a слдовательно и для всхъ европейскихъ странъ, отражавшихъ ея культурную эволюцію, на первое десятилтіе XIX вка. У насъ, русскихъ, въ это время Наташ Ростовоі было 7–9 лтъ, Татьяна Ларина только что родилась, будущія жены декабристовъ – «Русскія женщины» – едва умли лепетатъ и ходили пшкомъ подъ столъ, a Вра и княжна Мэри еще не зачинались. Сопоставляя съ этими литературными образами первыхъ русскихъ «барышенъ» Софью изъ «Горе отъ ума», которая значительно старше яхъ всхъ, нельзя не убдиться и по роднымъ примрамъ, что хронологія Реми де-Гурмона построена остроумно и основательно: Татьяна, «Русскія женщины», – это уже будущій XIX вкъ, воспитанницы Буйльи, тогда какъ «дочь! Софья Павловна, срамница!» – вся еще въ прошломъ восемнадцатомъ, – ученица Демутье.

Во французскую жизнь и литературу «барышня» вошла, какъ вездсущій символъ показной цензуры нравовъ. Книга для барышенъ, – язвитъ Реми де-Гурмонъ, – важный предметъ торговли, ежегодно поощряемый къ производству академіей и нкоторыми другими благотворителъными обществами. Ради барышенъ переводятся безвкуснодобродтельные ханжескіе романы чопорныхъ англійскихъ лэди. Ради барышенъ классическая антологія противоестественно превращена въ руководство добрыхъ нравовъ. Ради барышенъ преслдовали судебнымъ порядкомъ автора «Мадамъ Бовари» (Г. Флобера), и услужливая критика замалчивала талантливыхъ беллетристовъ, не слишкомъ щепетильныхъ по части морали. Ради барышенъ не былъ допущенъ въ число «безсмертныхъ» акадеыиковъ Эмиль Зола. Ради барышенъ правительственные театры изгнали со своихъ сценъ Шекспира. Ради барышенъ исторія сочинила изъ подлйшаго вка Людовика XIV героическую эпоху добродтели и рыцарскаго достоинства. Ради барышень – тысяча условныхъ лжей науки, искусства и литературы, въ которой умерла искренность слова такъ же, какъвъ жизни умерла откровенность темперамента, прямота чувствъ, ясный языкъ страстей.