Французская демократия

И что же? При такомъ безпрерывномъ повтореніи всякихъ карательныхъ, предупредительныхъ, запретительныхъ, короче – насильственныхъ дѣйствій, до сихъ поръ еще видятъ во всемъ этомъ одно лишь ослѣпленіе, одну лишь врожденную безсовѣстность того анонимнаго существа, которое называется «Правительствомъ!» Во всемъ этомъ обвиняютъ только государей и министровъ, только ихъ однихъ, какъ будто партіи, кружки, директоріи, республики демократическія и буржуазныя вели себя гораздо лучше и были сноснѣе разныхъ императоровъ и королей! Прошло слишкомъ четыре вѣка явной несовмѣстности политической и религіозной власти съ печатнымъ словомъ; прошли семьдесятъ пять лѣтъ революціоннаго противорѣчія, и что же? – Тѣ самые представители народа, тѣ самые ученые, философы, законовѣды, которые обязаны просвѣщать публику, доходя до причинъ зла и обнаруживая борьбу идей, повторяютъ, какъ попугаи, всѣ общія, нелѣпыя, избитыя фразы, какія только извергались продажными журналистами, клеветникам и демагогами, безстыжими адвокатами, пошлыми педантами и сотню разъ yжe ставились ни во что политическими дѣятелями всѣхъ партій и школъ! До чего же мы дошли, въ самомъ дѣлѣ, и какую пользу извлекаемъ изъ всей нашей опытности? Говорятъ о падшей византійской имперіи, которая на французскомъ языкѣ называется «bas‑empire», то есть подлая имперія, и намекаютъ на нашу: мнѣ думается, право, что слѣдуетъ сказать – подлая демократія, подлая буржуазія, подлая журналистика. Кто избавитъ насъ отъ подобной кучи мерзостей? Когда изгонится у насъ это гнусное и безчестное словоизверженіе, эта зараза трибуны, эта язва печатнаго слова и свободной мысли?

И какъ легко, однако, понять и выставить на видъ явную, осязательную истину объ отношеніяхъ власти и печати!… Правда, что сама власть, которая глубоко чувствуетъ эту истину, не осмѣлится сказать о томъ ни слова, потому что опасается, чтобы публика, понявъ въ чемъ дѣло, не рѣшилась бы, наконецъ, поступить съ правительствомъ точно такъ же, какъ оно поступаетъ со своимъ врагомъ, то есть съ печатью. Вотъ почему правительство предпочитаетъ лавировать на просторѣ, отдѣлываться загадочными объясненіями, обвинять дерзость партій и утверждать, будто оно не посягаетъ ни на свободу, ни на знаніе, ни на права народа, а только преслѣдуетъ злоупотребленіе, ложь, клевету, оскорбленіе религіи и нравовъ. Вотъ почему правительство заботливо зажимаетъ ротъ писателямъ, которыхъ не можетъ подкупить, и, подъ видомъ умѣренности и безпристрастія, стремится управлять идеями, запугивая умы.

Что же касается тѣхъ, ремесло которыхъ, возведенное почти на степень конституціонной привилегіи, состоитъ въ томъ, чтобы противорѣчить всему, что ни скажетъ правительство, позорить все, что оно ни сдѣлаетъ, – эти люди также не осмѣлятся обнаружить сущность дѣла: что станется тогда съ ихъ разсчетами и замыслами честолюбія? Вѣдь они хотятъ захватить, въ свою очередь, правительственную власть, не измѣняя, разумѣется, самой системы; а пока еще не добились этой цѣли, они преслѣдуютъ министровъ, побуждаютъ ихъ прибегать къ насилію и, притворяясь либералами, гоняются за популярностью. Они взываютъ къ священнымъ принципамъ 89 года, ратуютъ за неотмѣнимыя права человѣческой мысли, возбуждаютъ ненависть къ насилію, презрѣніе и смѣхъ ко всякому полицейскому запрещенію и приписываютъ грубому произволу власти, ея нелѣпымъ правиламъ и гнусной политикѣ тотъ страхъ, который наводитъ на нее общественное мнѣніе и, вмѣстѣ съ тѣмъ, ту войну, которую она ведетъ съ печатью и разными ассоціаціями и собраніями мирныхъ гражданъ. И все это выставляютъ они на видъ обществу, пока не распоряжаются сами его дѣлами; но лишь только власть достанется имъ въ руки, они станутъ громко говорить о своей благонамѣренности, не замедлятъ отыскать крамольниковъ и заговорщиковъ и свалить на нихъ всю вину свою, желая оправдать тѣ насильственныя мѣры, которыя принимаются будто бы во имя спасенія высшихъ государственныхъ интересовъ! Начиная съ 89 года, на нашихъ глазахъ не перестаетъ разыгрываться эта балаганная комедія, въ которой полицейскій всегда побивается, а шутъ прославляется.

Желаешь ли, читатель, узнать, наконецъ, ту позорно–скрытую правду объ отношеніяхъ власти къ печати, ту правду, которую всѣ чувствуютъ въ глубинѣ своей души, а никто не рѣшается высказать? Припомни, о чемъ я говорилъ и на что указывалъ, разсматривая вообще образъ дѣйствій правительства, оппозиціи и прессы, и ты угадаешь самъ эту правду. Дѣло въ томъ, что система государственной централизаціи, какую мы завели у себя, какую имѣли призваніе развивать и поддерживать всѣ наши правительства и какую утверждаетъ теперь наша Оппозиція, существенно и радикально несовмѣстна съ тѣми правами, какія обѣщала намъ Революція, т. е. несовмѣстна ни съ правомъ свободы, ни съ правомъ на трудъ и пособіе, ни съ правомъ на образованіе и занятіе, ни съ правомъ сходокъ и ассоціацій, a тѣмъ болѣе ни съ правомъ выражать мнѣнія и убѣжденія путемъ печати.