Французская экспедиция в Египет 1798-1801 гг.: взаимное восприятие двух цивилизаций

Особенно ярко почувствовали французы это различие между древним и современным в Александрии городе, который они первым увидели в Египте и который был известен им как знаменитая столица древности. Некто Пистр в письме родственнику сообщает: «Я не знаю, как выразить, мой дорогой друг, то изумление, которое мы испытали при входе в этот город, столь прославленный, в котором не осталось ни малейшего великолепия и в котором находятся только следы некоторых древних памятников»{732}. В письме родителям Буае, повествуя о невзрачности Александрии и невежестве ее жителей, восклицает: «И рядом с этой нищетой и мерзостью находятся остатки наиболее знаменитого города античности, наиболее драгоценные памятники искусства»{733}. По его словам, от древней Александрии в городе осталось лишь ее имя. Это мнение разделяет и артиллерийский генерал Ж.-П. Догеро, отмечая, что только груда руин сохранилась от древней Александрии, современный же город представлял собой, по его словам, жалкое зрелище{734}. Кордье пишет об «ужасной картине разрушения», представшей взору французов в Александрии, печальном состоянии страны, «когда-то такой красивой и процветающей, которая не сохранила никаких достоинств, кроме своей репутации, благодаря которой всегда привлекала путешественников, жадных до знаний»{735}. Он же пишет, что французы «не могли не испытать грусти, когда думали, что эта несчастная страна когда-то была обителью наслаждений, где искусства и науки процветали среди многочисленного населения»{736}. Подобный контраст отмечался французами по всему Египту.

Участники экспедиции с разной степенью подробности изображали достопримечательности Александрии: колонну Помпея{737}, обелиск («Игла Клеопатры»), бани Клеопатры и т. д. Однако в их описаниях чувствуется сожаление, что увидеть знаменитый город, не раз воспетый античными историками, им не удалось. Как пишет архитектор Ш.-Д. Норри, «мы искали Александрию Александра, построенную архитектором Дейнократом; искали тот город, где были рождены и выросли столь великие люди, ту библиотеку, где Птолемеи собрали сокровищницу человеческих знаний... мы не нашли ничего, кроме руин, варварства, унижения и бедности»{738}. Архитектор отмечает, что многие руины древнеегипетских памятников служат в современной Александрии материалом для других сооружений. Увидев в одной из мечетей прекрасный саркофаг, покрытый иероглифами, Норри подчеркивает, что, без сомнения, этот артефакт французы, возьмут с собой для музея в Париже{739}. Такие же мысли высказывал и Виван Денон, в том числе и об «Игле Клеопатры»{740}, ведь, как отмечали многие участники экспедиции, запустение древних памятников было допущено «турками».

В действительности подобное восприятие французами древностей Александрии и отношение к ним вполне объясняются тем пониманием истории, которое сформировалось в эпоху Просвещения. Как отмечает французский историк Анри Лоранс, именно тогда в Европе сложилась следующая схема интерпретации арабской истории: на Востоке всегда господствовал деспотизм, что предопределено самой сутью ислама; если завоеватели-арабы, придя в Восточное Средиземноморье, смогли освоить научное наследие древних греков, обогатить его и поделиться им с Западом, то правление турок-османов деспотично и негативно во всех отношениях; европейцы должны принести свой рационализм на Восток и таким образом вернуть науку на ее родину{741}. Эта концепция, по мнению историка, служила орудием борьбы против османов и ислама, обосновывая необходимость европейской экспансии на Восток. В те же годы, полагает исследователь, возник и исторический миф века Разума о том, что европейцы являются наследниками знаний древних египтян как наиболее развитой цивилизации древности, и этот миф не только послужил идеологическим обоснованием вторжения Бонапарта в Египет, но и продолжает влиять на восприятие Востока европейцами и в наши дни{742}. В свете подобной интерпретации восточной истории европейцами того времени неудивительны выводы участников экспедиции Бонапарта относительно необходимости перемещения памятников Древнего Египта в Европу и обвинение мусульман в пренебрежении древностью.