Французская экспедиция в Египет 1798-1801 гг.: взаимное восприятие двух цивилизаций

Эту преданность местного населения религии французы пытались использовать в своей политике по отношению к нему. С самого начала пребывания французов в Египте ими распространялись прокламации на арабском языке, в которых Бонапарт заверял египтян в своих самых лучших намерениях: «Я больше, чем мамлюки, покланяюсь богу всевышнему и почитаю Пророка и его великий Коран»{700}. Жобер пишет по этому поводу другу: «Вы, парижане, возможно, будете смеяться над этой магометанской прокламацией главнокомандующего. Это - настоящий цирк, но она произвела большой эффект»{701}. По-видимому, солдаты действительно считали, что местное население способно поверить сказанному в этих прокламациях, и сами использовали подобную демагогию в общении с местными жителями. Так, Буае в письме родителям приводит историю о том, как шейх одной из деревень, куда пришли французы, вышел им навстречу вместе со всем населением и спросил: «Какое право имеют христиане захватывать страну, которая принадлежит Великому Султану (Grand Seigneur)?». На что предприимчивый француз ответил: «Это по воле Бога и его пророка Магомета, которые нас сюда привели»{702}. После этого шейх, по словам Буае, спросил, поставил ли король Франции султана в известность о подобном действии и вообще как поживает король. Буае заверил его в том, что король договорился с султаном и прекрасно себя чувствует, после чего шейх поклялся Буае в своей дружбе. То есть, французы играли на религиозных чувствах египтян, используя также и их неосведомленность в мировой политике.

Хотя в источниках личного происхождения нет ни одного подробного описания ислама, тем не менее, участники экспедиции не раз упоминали о его отдельных сторонах или о своих представлениях о нем. Так, Бернуае отмечает, что слова «Нет Бога, кроме Бога, и Магомет - его пророк» настолько священны для мусульманина, что, произнесенные противником-иноверцем во время боя на арабском языке, они могут спасти ему жизнь{703}. Деженет пишет, что его восхищает вера в предопределенность у мусульман, в коей он находит философский смысл{704}. Догеро и Брикар рассказывают о правилах поста в месяц рамадан{705}. Бернуае пишет, что Коран предписывает совершать паломничество в Мекку хотя бы раз в жизни для «поклонения гробнице их Пророка»{706}. Описывая лагерь паломников в Каире, Бернуае удивляется тяжелым условиям существования в нем и опять возвращается к теме фанатизма: «Я был действительно поражен невероятными бедствиями и страданиями, которые терпят эти темные фанатики. Они верят, что ублажают Бога силой своих страданий и хотят заслужить его благоволение усердным соблюдением бессмысленных и смехотворных религиозных обрядов. Рассматривая этих несчастных паломников, одетых в рубища, я пытался понять мотивы, которые их приводят к подобному фанатизму. Как они могут закрывать глаза, не замечая просвещения, и уши от голоса разума?»{707} Бернуае возлагает вину за это на мусульманских «священнослужителей» - «настоящих лжецов», которые «ловко обманывают, опираясь на невежество и легковерие этих людей»{708} и которые, по его мнению, манипулируют правоверными. Догеро также упоминает про паломников, и пишет о важности поста амир-аль-хаджа (предводителя каравана паломников), получение которого считалось среди беев наиболее легким путем к обогащению, ведь именно он становился наследником любого умершего во время паломничества, а потому, пишет Догеро, «случаи убийств и отравлений во время паломничества часто имели место»{709}.

Как уже было показано выше, французы подчеркивали, что многие стороны жизни мусульман регламентируются нормами их религии - «законом Магомета»: запрет на вино, традиции брака, кровная месть, предписания соблюдать чистоту и т. д. Вийер дю Терраж также отмечает, что местные жители были поражены, когда увидели французов в зеленой одежде, ведь «этот цвет предназначен у них для потомков Магомета»{710}.