Французская няня

Дорогой Тусси,

мне кажется, ты слишком мрачно настроен. Что с тобой происходит? Ты боишься поверить, что мадам становится лучше, чтобы потом не разочароваться? Мне кажется огромным шагом вперед то, что мадам помнит слова песни целиком, что она поет ее членораздельно, что она связывает ее с Деде. А что говорит доктор Манетт? Бьюсь об заклад, в следующем письме ты сообщишь мне о новых успехах мадам.

Нельзя терять надежду, Тусси! Иначе как дальше жить?

Ты, наверное, понял, что я говорю правильные слова, но на самом деле немного унываю.

Тут все переменилось. Торнфильд больше не видится мне безопасной гаванью, он скрывает в себе западни и коварство. Тебе кажется, что я по-прежнему нахожусь под впечатлением от недавнего «приключения» на третьем этаже и что теперь я боюсь опасной Грейс Пул? Нет, вовсе не она меня заботит. Но в эти дни я, как никогда, нуждаюсь в защите твоего Обатала.

«Что там стряслось?» — должно быть, недоумеваешь ты. А стряслось вот что: Тусси, я потеряла Адель. Приехала гувернантка и отобрала у меня мою девочку. Нет, она никуда не увезла Деде из поместья — но следит за каждым ее шагом. Миссис Фэйрфакс счастлива и вздохнула с облегчением. А мне остались лишь жалкие крохи. Бедная Адель в полном смятении. Она знает, что должна слушаться «эту», но она ведь привыкла быть весь день рядом со мной. А теперь мы и повидаться-то можем лишь урывками, на бегу, между уроками. К тому же нужно следить за тем, что` мы говорим, ведь мисс Джейн прекрасно понимает по-французски. Я ужасно боялась, что миссис Фэйрфакс определит гувернантке спать в комнате Адели; но, к счастью, она выделила мисс Джейн комнату рядом со своими покоями — изящно обставленную, Деде не позволяется туда заходить. Поэтому мы можем хотя бы ночи проводить вместе.

Сразу же после приезда мисс Джейн начала выспрашивать Адель о родителях, о том, где она жила до Англии и кем ей приходится месье Эдуар… Деде умница! Ответила на все вопросы, ничего лишнего не сообщив. Удивительно владея собой, она сыграла роль бедной сиротки, сказав, что «мама улетела к Пресвятой Деве». Меня она называет няней и всегда напоминает, что я ни слова не понимаю по-английски. Поэтому мисс Джейн соблаговолила побеседовать со мной по-французски. Она спросила, как меня зовут и сколько мне лет. Я с готовностью ответила, что восемнадцать. Она поверила — может быть, потому, что я выше ее ростом.

Сама она маленькая и худенькая, бледная, с резкими чертами лица. Определить возраст гувернантки очень сложно, потому что одета она всегда в черное или серое и причесывается гладко-гладко, как старая дева, — ни одного завитка ни на висках, ни на затылке. Однако она весьма энергична. Она завладела библиотекой, разложила там свои вещи, книги и все, что ей понадобится для занятий. Мне туда вход запрещен, разве что вытереть пыль и убрать, помогая Ли. Нужно быть внимательной, чтобы не попасться никому на глаза с книгой в руках, даже французской. Мисс Джейн уверена, что я не только английского не знаю, но и не умею читать и писать.

Дни наши теперь протекают так: я поднимаю Адель затемно, помогаю ей умыться и одеться и провожаю в маленькую гостиную миссис Фэйрфакс, где вручаю ее мисс Джейн. Они вместе завтракают и поднимаются в библиотеку, я же возвращаюсь в нашу комнату, убираю и сажусь к камину за штопку. Ты знаешь, Тусси, что я никогда не любила шить! А тут я, пока не стемнеет, должна сидеть с иголкой в руках, если только Ли не понадобится моя помощь в уборке дома или кухни. Я сижу и жду, готовая мгновенно прийти на зов мисс Джейн, если она раньше времени утомится и возвратит мне Адель. Но этого почти никогда не происходит. Она не только дает ей уроки и учит ее невесть чему, но и каждый день таскает на прогулки по парку, даже в дождь. А после обеда Адель играет с куклой, сидя рядом с гувернанткой и миссис Фэйрфакс в маленькой гостиной. Адель уже говорит по-английски лучше меня; только иногда ошибается в глаголах, но это вовсе не мешает ей поддерживать беседу с этими двумя леди и с прислугой.

Я теперь гораздо чаще хожу на кухню, к другим слугам. Миссис Фэйрфакс спрашивала, не хочу ли я есть у себя в комнате, как это делает Грейс Пул, но я сказала, что предпочитаю спускаться вниз. Если бы я целый день должна была не выходить из комнаты, мне бы показалось, что я в тюрьме.

Ли и Мэри, должно быть, считают меня идиоткой, потому что за три месяца в Торнфильде я не выучила ни словечка по-английски. Они любезны и пытаются общаться со мной при помощи жестов, но это им быстро надоедает, и они болтают друг с дружкой. Я слушаю их разговоры. Они обсуждают новоприбывшую гувернантку. Ли тоже полагает, что она слишком сурова, слишком серьезна, одевается как квакерша, будто ее цель — самобичевание. Она тут уже неделю, а никто еще ни разу не слышал, как она смеется. Бедная Деде! Она привыкла быть целыми днями с такой веселой, любящей мамой, а теперь должна проводить время с этой занудой!

К тому же погода стоит серая и дождливая. Теперь стало нелегко добираться до Хэя, чтобы отправить письмо, дороги покрыты непролазной грязью. К счастью, никто не следит за моими передвижениями, так что, когда я уверена, что Адель и мисс Джейн точно не будут меня искать в течение часа или двух, я могу под предлогом прогулки в парке направиться, куда мне надо. Не знаю, сохранится ли такая возможность, когда пойдет снег.

Вот я тебе все и рассказала. С грустью думаю о том, сколько все это может продлиться. Как ты вспомнил в момент опасности о древних божествах твоей родины, так и я порой возвращаюсь к тому, чему учила меня мама, когда мы с ней жили на улице Маркаде. Высший Разум и Богиня Рассудка — прекрасные идеи, но, когда хочется плакать, никто не может утешить так, как Иисус и его Пречистая Мать. Я молюсь каждую ночь, чтобы они исцелили мадам Селин как можно скорее и чтобы мы могли вернуться домой. И я молю их, чтобы они защитили тебя, дорогой Тусси, милую Олимпию и мадам Женевьеву.

Напиши мне поскорее. С печалью обнимает тебя твоя

Софи