Французская няня

Олимпии было так же любопытно, как и мне, взглянуть на подвенечное платье; однако Дженнаро такое любопытство не пристало, поэтому он не стал ждать, пока мы откроем коробку. Он отправился в сад — позвать гувернантку, а я спустилась в гостиную миссис Фэйрфакс за Аделью.

Платье было шелковое, жемчужного цвета, очень простого кроя и без шлейфа. Будь оно чисто белым, маленькая и худенькая мисс Джейн казалась бы в нем не невестой, а девочкой, идущей к первому причастию. Еще она примерила перед зеркалом старинную кружевную вуаль, при виде которой Адель вскрикнула от восхищения.

— Она дороже любой драгоценности, — заметила мисс Джейн без особого восторга. — Я бы предпочла что-нибудь поскромнее. Но раз уж ею украшали себя в день свадьбы все невесты рода Рочестеров, придется и мне.

Если бы я не боялась расстроить мадам Селин, спросила бы ее по возвращении во Францию, пересекала ли эта вуаль Ла-Манш восемь лет назад — перед их с месье Эдуаром фальшивым бракосочетанием.

Платье сидело замечательно, не пришлось ни подшивать подол, ни даже переставлять застежки. Когда она снова переоделась, я аккуратно повесила платье в гардеробной, а рядом разложила вуаль.

4

Адель устала, она вместе с Мэри весь день собирала Вороньем лесу землянику для свадебного торта. Я уложила Деде пораньше, а когда она заснула, пошла на конюшню к Олимпии. Нам еще столько всего надо было рассказать друг другу, о стольком расспросить, и как же мне хотелось наконец излить свои чувства в разговоре с человеком, который знает меня и уважает и который видит во мне меня, а не ту, кем я притворяюсь.

Мы собирались выйти с ней прогуляться по саду за домом, но после заката погода переменилась, набежали тучи, подул ветер. Поэтому мы остались в ее комнатке и болтали до глубокой ночи, сидя на ее раскладной кровати. Время от времени мы представляли себе, что бы подумала Ли, если бы застала нас вместе, и на нас накатывали приступы безумного смеха: горничная точно обвинила бы меня в кокетстве с итальянским конюхом, а может, даже устроила бы сцену ревности.

В свою комнату я возвращалась за полночь. Все окна в доме были уже темны, но полная луна ярко освещала фасад Торнфильда и зубцы на крыше.

— Какая странная архитектура, — заметила Олимпия, которая вышла меня проводить. — Похоже на средневековый замок.

— Ты хочешь сказать, на старинное аббатство, в котором по углам спрятаны скелеты, как в Нортенгере? — засмеялась я.

— Прислушайся, — она прервала меня, посерьезнев, — кто-то плачет.

Олипию не так легко напугать, как героиню романа мисс Остин. Поэтому я навострила уши. Вскоре я и впрямь услышала странные звуки, что-то вроде низкого протяжного завывания.

— Может, ветер воет в трубах? — предположила я, успокаивая скорее себя, чем свою спутницу.

— Может, собака оказалась за запертыми воротами? — заметила Олимпия.

— А что, если это Адель проснулась и не нашла меня в кровати, — воскликнула я. Деде меня заботила больше привидений.

— Ты права. Беги скорее, успокой ее, пока она весь дом не перебудила, — подтолкнула меня Олимпия.

Я вошла через кухню, от которой у меня были ключи. В доме было темно и тихо. Тот звук, что перепугал нас с Олимпией, — будь то ветер, ребенок или собака — утих, а может, он и правда доносился не из дома. Я сняла туфли и на цыпочках пересекла холл; держась за перила, поднялась по лестнице и оказалась на галерее, куда выходят двери всех комнат. В дальнем ее конце двигалось, помаргивая, пламя свечи. У меня сжалось сердце: я узнала белую ночную сорочку Адели. В мгновение ока я подбежала к ней.

— Что ты тут делаешь? Куда ты пошла? — спросила я шепотом, но резко. Я злилась скорее на саму себя за тот ужас, который меня внезапно охватил.

— Тебя не было! — В голосе Адели звучала обида. — А Берта не могла найти дорогу домой, и мне пришлось ее проводить.

— Хватит уже про эту Берту! — почти крикнула я в отчаянии. — По ночам все друзья спят: и воображаемые, и живые. Немедленно возвращайся в постель!

— Берта не такая, как ты говоришь, — сказала Адель упрямо.

— Я знаю. Берта такая, как говоришь ты. Но у меня Пиполет спал по ночам, и ты, пожалуйста, привей своей подруге эту прекрасную привычку.

— Берта — не придумка из воздуха, как ты всегда говоришь. Она не делает, как я хочу. Она даже свою воспитательницу не слушается.

— Адель, хватит! Я устала от твоих фантазий. И я никогда не говорила, что Берта летает по воздуху. Идем спать!

Я взяла свечу из ее руки, и мы направились к нашей комнате. Проходя мимо спальни гувернантки, я заметила, что дверь приоткрыта.

— Адель, ты же не ходила надоедать мисс Джейн?

— Я-то нет.

Я хотела было спросить: «А кто тогда?» — но мне уже надоела эта глупая ребяческая перепалка, поэтому я просто решила закрыть дверь. Но в этот момент заметила что-то белое на полу. Я встревожилась и заглянула в комнату. Гувернантка спала в своей кровати; сон ее был беспокойным, она вздыхала, ворочалась, обнимала подушку. Вполне в порядке вещей для невесты за день до свадьбы. На полу белела вуаль. Та самая, которую я собственноручно разложила на сундуке в гардеробной.