Французская няня

Мистер Мейсон вскинул голову, словно хотел воспротивиться. Было очевидно, что никакой встречи не назначено и что ему совершенно не хочется уходить в разгар вечера.

— Идемте! — повторил Шельшер, беря его под локоть.

Туссен бросился в прихожую и вернулся с шубой мистера Мейсона. Гость облачался в молчании.

Затем он подошел к Селин проститься.

— Прошу извинить иностранца, незнакомого с правилами парижского этикета, мадам, — виноватым тоном произнес он. — Поверьте, мои нескромные вопросы задавались без всякого дурного умысла, из искреннего интереса к вам.

— Бедняжка! — воскликнула Селин, когда они ушли. — Месье Шельшер был с ним слишком строг.

— Гражданин Виктор просто исполнил свой долг, избавив нас от необходимости выставлять за дверь гостя, сующего нос в чужие дела, — ответил Гражданин Маркиз. — Которого к тому же он сам и привел.

На другой день молодой рассыльный самой дорогой сен-жерменской гостиницы доставил на бульвар Капуцинов большой букет цветов с запиской.

— Вашей хозяйке, — сказал он Шарлотте, которая сметала с дорожки подтаявший снег. — Ну и везет же ей, вашей мадам Варанс! Хотел бы я получать по десять су за каждый букет, что ей посылают поклонники.

— Не очень-то разживетесь, — ответила служанка. — Вот уже больше двух лет, с тех пор как мадам вышла замуж, цветов сюда почти не носят.

— Зато в день свадьбы их, верно, было много, — настаивал посыльный, смазливый юноша, который рад был поболтать. — Мне бы хватило десяти су за каждый букет, присланный вашей хозяйке в день свадьбы.

— Лучше поищите в другом месте свои десять су! — рассмеялась Шарлотта. — Мои хозяева поженились без всякой пышности. Нотариус да два свидетеля, я и Жан-Батист. Нас позвали, потому что мы единственные из всех слуг умеем читать и писать, — ну, мы и поставили свои подписи на брачном контракте. Потом бокал сладкого вина — вот и вся свадьба. Конечно, мадам у нас и так знаменитая актриса, ей лишняя шумиха ни к чему, но все-таки… мы все немного огорчились.

— Ни цветов, ни гостей, ни брачных объявлений, ни чаевых прислуге?.. Да, жаль! — согласился посыльный.

— Вы правы. Мы с Жан-Батистом, разумеется, получили подарки, а вот остальные… — По тону Шарлотты было ясно, что больше никому подарков не досталось. Впрочем, она тут же рассмеялась, вынула из кармана фартука монету и вложила в руку посыльного.

— Десять су в другой раз. На этот раз сколько есть.

В записке, приложенной к цветам, мистер Мейсон благодарил Селин за прекрасный вечер и снова просил прощения за свою назойливость и за незнание парижского этикета. Он также просил мадам передать мужу, по его возвращении из Англии, смиренный поклон посетителя с Ямайки, который надеется познакомиться с ним при первом удобном случае.

— Напрасно с ним обошлись так сурово! — пожалела его Селин, расставляя цветы в хрустальной вазе.

Впрочем, она решила не говорить мужу ни о мистере Мейсоне, ни об остальных посетителях, которых принимала в его отсутствие.

4

Шли дни. К большому облегчению Туссена, Софи, всей прислуги и Гражданина Маркиза, хозяин дома по-прежнему пребывал в туманной Англии и, как обычно, не давал о себе знать.

Его отсутствие на бульваре Капуцинов печалило одну только Селин. Софи часто заставала ее, с покрасневшими глазами и несчастным лицом, перед портретом мужа.

— Знаю, что мне нужно стараться ради Адели, ради вас, ради крестного, который так добр ко мне. Но как же мне трудно выносить такое долгое, такое непроницаемое молчание. Знаешь, девочка, ведь Эдуар не просто предупредил, чтобы я не ждала от него писем; он и мне запретил ему писать. Он боится, что мое письмо попадет в руки этой его ужасной тетки, поэтому не оставил мне даже своего адреса. А вдруг что-то понадобится, а вдруг Адель… Господи, помилуй! Как с ним связаться, непонятно.

«Как же вы можете любить такого холодного, эгоистичного человека!» — хотела сказать Софи, но не осмелилась.

К счастью, дни Селин были наполнены делами, так что грустить ей было некогда. Теперь по утрам, когда воздух становился теплее, а на деревьях и кустах раскрывались почки, она уезжала в карете в Булонский лес с Соланж и малышкой, которая подрастала и говорила все больше и больше новых слов.

После обеда наступал час месье Жоливе, а также занятий фехтованием, декламацией, музыкой, итальянским языком. Селин лишь изредка удавалось выкраивать время, чтобы ходить на улицу Пельтье на репетиции «Сильфиды».

Софи между тем была поглощена учебой. Гражданин Маркиз подготовил для нее весьма насыщенную личную программу обучения, которая должна была всего за несколько месяцев вывести ее на один уровень с товарищами. Самым трудным предметом для Софи оказался английский язык. Тогда учитель поручил Туссену, знавшему английский очень неплохо, ежедневно прочитывать вместе с нею по нескольку страниц из английского романа под названием «Нортенгерское аббатство».