Французская няня

Англичанин, который ждал испуга, стыда, возражений и уверений в невиновности, надуманных оправданий, мольбы о прощении, оказался не готов к такому спокойствию. Он отступил в сторону, пропуская ее. Но тотчас вытащил из кармана обрывки афиши.

— Вы ослушались меня, — сказал он тоном сдержанным, но угрюмым.

— Я никогда не обещала вам, что откажусь от балета, — ответила она ласково, как будто говорила с упрямым ребенком.

— Вы нарушили мой запрет.

— Я ваша жена, а не ваша раба.

Обычно при этих словах, которые англичанин списывал на дурное влияние крестного, он приходил в ярость и напоминал Селин, что по закону муж располагает всеми правами в отношении жены. «Эти идиоты революционеры хотели ослабить узду, но Наполеон восстановил порядок. Так что выбора нет, прекрасным дамам придется подчиниться».

Но в этот вечер он окинул ее холодным взглядом и ответил:

— Вы правы, хотя и не совсем. Вы не…

— Значит, я могу… — горячо начала Селин, но он перебил ее.

— Я хотел сказать: вы не моя жена.

Более спокойный, чем Селин, слушатель смог бы уловить в его голосе легкую нотку удовлетворения, даже облегчения от того, что найден удачный повод произнести эти слова.

Молодая женщина, однако, побледнела.

— Что вы сказали?

— Не теряйте спокойствия, душечка. Идемте. Снимите капор.

Он обнял ее за плечи и повел в кабинет. Он вдруг сделался ласковым и как будто печальным.

— Сядьте. Я должен с вами поговорить.

Селин растерянно послушалась. Она привыкла к сценам, крикам и упрекам и научилась не обращать на них внимания. Она знала, что гнев ее Эдуара быстро выкипает. И хотя его считали жестоким и гневливым, ей было известно, что он бывает щедр, честен, нежен, и все это таится, как сладостный плод, под твердой кожурой тяжелого нрава. Она не верила, что он способен на жестокие шутки. Что же значат эти слова: «вы мне не жена»?

— Объяснитесь, — очень тихо проговорила она.

Англичанин взял ее руки в свои, сжал их и с улыбкой посмотрел в глаза.

— Глупенькая! Как вы могли поверить в нелепую историю про тетку, которая не должна знать о нашем браке? Вы, такая умная, образованная женщина… Как вы могли поверить, что этот нотариус был взаправду нотариусом…

— Он не нотариус? — спросила Селин, которой огромным усилием удавалось сохранять спокойствие.

— Он актер из театра Порт-Сен-Мартен. Я хорошо ему заплатил, а он хорошо сыграл свою роль.

— А как же брачный контракт?

— Клочок бумаги.

— Значит, вы мне не муж?

— Нет.

— Кто же вы?

— Ваш любовник, ваш мужчина, ваш благодетель — называйте, как пожелаете.

Селин задумалась. Она смотрела на англичанина, и ей казалось, что перед ней незнакомый человек.

— Почему? — спросила она после недолгого молчания.

— Потому что я любил вас. Потому что хотел получить вас во что бы то ни стало. А вы…

— А я не хотела просто связи, я хотела, чтобы навеки, — сказала Селин бесцветным голосом.

— Но, крошка моя! Вы всерьез считали, что джентльмен может жениться на балерине?

— А Адель?

— Не раздражайте меня этой вашей Аделью, хорошо? Я даже не уверен, что это моя дочь.

Селин откинулась на спинку кресла, вцепившись пальцами в подлокотники. Она тяжело дышала, как будто ее ударили под дых. Потом она глубоко вздохнула и вдруг почувствовала, как из глубины сердца поднимается и наполняет все ее тело и душу спокойное бешенство, ледяная вода, даже ледяное пламя. Она подняла голову, улыбнулась и сказала с вызовом тому, кто когда-то, в незапамятные времена, был «ее сладостным Эдуаром»:

— Вы правы, она вам не дочь.

Такого ответа англичанин не ожидал.

— Что значит — не дочь? — закричал он, побагровев.

— Как я вам не жена, так и Адель вам не дочь.

— Поклянитесь!

— Какая вам разница, чья она дочь?

— Есть разница, лгунья, есть! Есть разница, потому что именно я оплачиваю ее дом, ее еду, ее одежду, няню, карету… даже за козу приходится платить мне — ради неизвестно чьей дочери! И вы еще хотели убедить меня, что она похожа…

— С этой самой минуты вы больше ни за что не будете платить, не беспокойтесь. Прошу вас собрать вещи и немедленно покинуть этот дом.

— Вы не можете приказывать мне, мадам!

— Я сказала «прошу вас». Ведите себя как джентльмен, каковым себя называете. Будьте достойны вашей тетушки-леди, даже если она не существует.

— Я ухожу. Но помните: это вы меня прогнали. Завтра отправьте мои вещи с Жан-Батистом в «Отель д’Эгль».

— Разумеется. А теперь позвольте мне удалиться, месье. Я очень устала.

Два часа спустя в гостиничном номере, пытаясь успокоить себя бутылкой бренди, англичанин сел за столик и написал письмо. Даже если бы кто-нибудь из обитателей дома на бульваре Капуцинов смог заглянуть ему через плечо, прочитанное не пролило бы свет на тайну неожиданного решения месье Эдуара.