Французская новелла XX века. 1940–1970

А здесь все духи теряют свой неповторимый аромат, они смешиваются с запахами кожи и тканей, с эссенциями гвоздики, жасмина, тубероз, с затхлостью, духотой и едким потом. Это и есть запах магазина. Говорят, мужчины его ненавидят. «Я не испытываю никакого отвращения. Не могу себе позволить…» Как давно не бродил он вот так, без толку, из одного отдела в другой, в суете, шуме и толкотне. Хорошо еще, что его щадят по мере возможности, расступаются, если, конечно, вовремя заметят, да и Серж — хороший проводник.

Вдруг мальчик удивленно спрашивает:

— Вы знакомы с той дамой?

— Да, был знаком.

— Наверное, давно?

— Десять лет назад.

Мальчик вздыхает. Для него это целая вечность.

— Мне было тогда два с половиной года. Месье, я хочу еще у вас спросить…

— Да?

— Постойте!

Он внезапно остановился.

— Она наверху, — говорит он, — на втором этаже, в отделе игрушек.

— Прекрасно. Веди меня туда.

— Как?

— Что значит как? Обыкновенно.

— Я хочу сказать: на эскалаторе?

— Я шагну одновременно с тобой. Ты только скажи: «Оп».

Они поднимаются. Серж расстроен: она так спешит. Ее уже не видно.

— Понимаете, месье, была и вдруг исчезла.

Да как не понять! Это ведь тоже одна из ее примет. Отец ее часто шутил: «Никогда наверняка не знаешь, здесь ли Ирэн: только что была, и уже нет, она словно испаряется и вновь возникает».

— Слушай, Серж, здесь полно народу. Мы потеряем бездну времени. Поищи-ка сам. Я подожду здесь, и если найдешь ее, скажи: «С вами хочет поговорить Магеллан».

Мальчик даже подпрыгнул. Не может прийти в себя от удивления. Это уж слишком. Он вздыхает, шепчет:

— Она будет смеяться.

Она и тогда смеялась, но так мило.

— А ты, Серж, разве никогда в шутку не придумываешь прозвища своим школьным товарищам? Разве нет?

Ладно, он согласен. Все-таки он очень славный мальчик.

— Я жду тебя, малыш.

Какая-то продавщица усадила его в своем отделе на табуретку. «Спасибо, мадемуазель». Он зажимает палку между колен.

Она извиняется, отходит к покупателям, потом возвращается к нему.

— Мадемуазель! Что вы продаете? Японские куколки? О-о, это, наверно, очень красиво…

Он должен купить что-нибудь Сержу, книжку или игрушку. Вокруг него взад и вперед ходят люди, останавливаются, болтают, дети кричат. Он слышит:

— В сочельник мы соберемся вдесятером.

— Представляешь, дочка собирается поставить в камин отцовские туфли. Она говорит: «В них войдет больше подарков».

— Мадемуазель, а где продаются игрушечные автомобили?

— Когда будем выходить, я снимусь с Дедом Морозом.

— По-моему, ты уже вышел из этого возраста.

— Я всегда покупаю кровяную колбасу.

— Мои племянники принесут шоколад.

— Смотрите, танцующий клоун, славно сделано, правда?

У них все славно. Они поставят розовые свечи на белые скатерти, женщины наденут декольтированные платья, и звезды, звезды со всего небосклона засверкают на ожерельях, пальцах, устрицах и серебряной посуде. До утра они будут наслаждаться этим прекрасным сном наяву, а их дети погрузятся в настоящий сон: темный, как печная труба, мягкий и зябкий, как заснеженная крыша; им будут сниться далекие леса, хижины и разноцветные поздравительные открытки. А в полночь в окнах отразятся солнечные осколки и послышится восторженная песнь о желанной весне и о завтрашних пляжах. Почему завтрашних? Ведь праздник длится долго.

— Месье, не знаю, где она, я ее не нашел, — говорит Серж.

— Ничего. Иди сюда, малыш. Выбери себе игрушку. Я тебе ее подарю. Да, да, не возражай, так мне хочется.

Серж в смущении: он не понимает за что.

Всегда есть за что. Так чего бы ему хотелось? О, это слишком дорого. А это велико. Нет, не надо. Конечно, искушение сильно. С него хватит какой-нибудь маленькой вещички, только чтобы не огорчать месье.

— Выбирай, что тебе нравится, я жду.

— Ну тогда, игрушечное…

— То есть?

— Охотничье.

— Нет!

Мальчик молчит. На сей раз он даже не решается вздохнуть. Все понятно. Его поразил тон ответа. «До чего же глупо я себя веду. Сам предлагаю, а потом отказываю».

— Серж!

— Да, месье?

— Ты хороший мальчик, а я был груб с тобой. Не обижайся. Послушай, мне хочется сделать тебе какой-нибудь подарок. Очень хочется. Ну хоть какой-нибудь. Все равно какой. Выбирай. Выбирай что угодно, но только не это. Не надо ничего, что напоминает охоту. Охотничье ружье. Ружье, патрон. Ружье, выстрел. Выстрел, ночь. К чему я это все говорю? Забудем об этом. Ну, выбирай скорее!

Наконец мальчик выбрал большую книгу с цветными фотографиями «Великие деяния». «На обложке нарисована плотина», — говорит он. И добавляет: «Потрясающая штука». А потом умолкает, словно хочет прекратить разговор, отвечает междометиями. Он явно чем-то смущен. И дело тут не в подарке.

— Серж!

Он признается:

— Она была там.

Он стоял совсем рядом и не решился заговорить… Из-за прозвища. Он просто не осмелился, правда. Он спрашивает:

— Вы рассердились?

— Не надо больше об этом. Давай поищем ее.

— Где?

— Всюду. Здесь. Нет, на улице.