Французская рапсодия

– Хо! – воскликнул Лепель. – А сегодня она стоит двадцать тысяч евро! Вот так-то! – И он покачал головой, словно сам поражаясь своей щедрости.

Ален допил апельсиновый сок. Его поиски зашли в тупик. Те из бывших товарищей, до кого он сумел дотянуться, не сберегли кассету. Впрочем, какое это теперь имело значение? С кем он повидался? С чокнутым фашистом, свихнувшимся на политике. С владельцем тайского отеля, которого он избавил от фурункула на заднице, – в эту минуту тот наверняка сидит за столом и лакомится рыбой на гриле с красиво воткнутым в ее пасть цветком. Наконец, с самовлюбленным современным художником, довольным своей жизнью, которому глубоко плевать на «Голограммы».

* * *

За несколько дней до того, как Лепель согласился пригласить его к себе, Ален еще раз перечитал письмо из «Полидора», на сей раз обратив внимание на подпись: «Клод Калан, художественный руководитель». Благодаря интернету он быстро получил все необходимые сведения. Сегодня музыкальный продюсер удалился от дел, но в 1980-1990-е годы он пользовался довольно значительным влиянием. Судя по всему, он принадлежал к категории тех скромных тружеников, чьи имена остаются неизвестными широкой публике, хотя в кругу профессионалов их ценят очень высоко. Такие никогда не лезут на первый план, предпочитая тихо и спокойно зарабатывать большие деньги. Фирма Калана сотрудничала со многими знаменитыми исполнителями, как французскими, так и зарубежными, и, если верить интернету, в ее послужном списке фигурировало несколько настоящих хитов. С фотоизображениями дело обстояло хуже. Гугл выдал всего две недавние фотографии, небольшого формата и сделанные с изрядного расстояния, на которых была не столько видна, сколько угадывалась худощавая фигура седовласого старика лет семидесяти. Ален поместил письмо из «Полидора» в сканер, сделал цветную цифровую копию и сел писать ответ человеку, больше тридцати лет назад назначившему ему встречу. Он объяснял, что из-за небрежности почтовой службы не смог вовремя получить его письмо (файл прилагается), и интересовался, помнит ли месье Калан про группу «Голограммы». Ален ни на что особенно не надеялся и даже не спрашивал, сохранилась ли в «Полидоре» кассета с записью их пяти песен. На самом деле ему просто надо было выговориться, поделиться своей историей хоть с кем-то. Он позвонил в «Полидор» и услышал от девушки-секретаря, что месье Калан действительно вышел на пенсию, но фирма пересылает ему все сообщения, поступившие на его имя. Ален отправил письмо по электронной почте, но пока так и не получил ответа. Он подозревал, что не получит его никогда.

* * *

В комнате повисло молчание. Ален смотрел на огонь в камине, прикрытом жаропрочным стеклом. Гостиная у Лепеля была от пола до высокого потолка выкрашена белым и переходила в кухню, устроенную на американский манер. Из окна, выходившего в сад, виднелась стеклянная крыша стоящей отдельно мастерской. Ален понимал, что, несмотря на неуют и безликость, эта хижина стоит не меньше двух миллионов евро, если не все три. Продолжать спор с ее владельцем ему не хотелось. В сущности, Лепель был прав. Да и грех ему жаловаться на свою жизнь. Так что письму самое место в мусорной корзине. Ален простился.

Не успел Лепель закрыть за ним дверь, как на него набросилась Ирина:

– Почему ты не давал ему песни? Какой же ты сволочь!

Лепель не удостоил ее ответом. Он плюхнулся в кресло и уставился перед собой неподвижным взором. С губ его сами собой сорвались проклятия – вначале похожие на тихое бормотание, они чем дальше, тем больше набирали силу и громкость, пока не перешли в крещендо, заставившее его вскочить на ноги и заорать:

– Черт бы их всех побрал, у нас получилось! У нас все получилось! Нас пригласили на прослушивание! Я всегда знал, что мы классно играли! – Он воздел руки к небесам, словно призывая Господа в свидетели. – Я знал, я всегда знал! – Его вопль сменился горестным стоном. – И этот придурок притащился ко мне со своим дурацким письмом! – Он схватил со столика журнал и с силой запустил им в дверь. – Какого хрена? Я спрашиваю, какого хрена?! Какого хрена у меня отняли мою жизнь? Уроды! Ублюдки!

Он схватил еще одну газету и принялся методично рвать ее, швыряя клочки на пол.

Ирина