Французская революция: история и мифы

Советские исследователи Революции уделяли вопросам функционирования государственных институтов Старого порядка гораздо меньше внимания, нежели историки "русской школы", и, касаясь этой темы, фактически ограничивались воспроизведением дефиниций, выработанных предшественниками. Отчасти такая ситуация была связана с процессами, происходившими тогда в соседней профессиональной "галактике" — специалистов собственно по истории Старого порядка. После утверждения в отечественной историографии "классового подхода", они направили свои усилия, прежде всего, на установление "социально-классовой природы" абсолютизма[215], а изучение его государственных институтов, напротив, оказалось сведено к минимуму. Соответственно и специалисты по Французской революции, говоря о Старом порядке, теперь рассуждали преимущественно о "классовой основе" абсолютизма, а при характеристике самой монархии довольствовались беглым перечнем стереотипных определений: "самодержавная", "неограниченная" и т. д. Причем если подобные представления о "классовой основе" претерпели в ходе острых дискуссий 20-50-х годов довольно существенную эволюцию, то видение "надстройки" всё время оставалось неизменным.

Так, Н.М. Лукин в своей работе "Максимилиан Робеспьер" определял власть Людовика XVI как "королевское самодержавие". Правда, тут же, в соответствии с теорией "торгового капитализма" М.Н. Покровского, оговаривал, что «это самодержавие было далеко не безграничным. Король был не только "первым дворянином своего государства". Само усиление его власти произошло благодаря тесному союзу с торговым капиталом… Интересы героев первоначального накопления определяли всю внешнюю и в значительной степени внутреннюю политику Людовика XVI, как и его ближайших предшественников на троне»[216].

В 30-е годы теория "торгового капитализма" была официально осуждена, а поддерживавшая её "школа Покровского" подвергнута жестокой критике. И вот уже в 1933 г. С.А. Лотте, автор обобщающего очерка о Французской революции, заявляет, в соответствии с новыми идеологическими веяниями, что абсолютизм "целиком опирался на дворянство, при этом — на его менее прогрессивные слои"[217]. Однако в описании ею самого государственного механизма Франции того времени мы вновь слышим хорошо знакомые мотивы: "В дореволюционной Франции существовала абсолютная монархия, то есть самодержавная, не ограниченная никаким представительным учреждением королевская власть"; «Особа короля священна и совершенно независима — "то, что благоугодно государю, имеет силу закона"»; "Административная практика абсолютизма характеризовалась произволом, попытками крайней централизации, полным беззаконием и игнорированием экономических нужд и интересов данной местности" и т. д., и т. п. Ну и, разумеется, в подтверждение — традиционное "государство — это я"[218].

Еще лаконичней высказался Ф.В. Потемкин, так охарактеризовавший французскую монархию во введении к известному коллективному труду о Революции XVIII в.: «Располагая неограниченной властью, освященной теорией так называемого "божественного права", король мог по своему усмотрению решать все дела административные и судебные, объявлять войну или заключать мир, издавать или отменять любые законы»[219]. Парадоксально, но этой лапидарной формулировкой, да разве что ещё краткой репликой о всевластии на местах интендантов, подобных персидским сатрапам[220], практически исчерпывается все, что создатели этого 850-страничного тома сочли необходимым сказать о французском абсолютизме. Видимо, им механизм действия государственных институтов предреволюционной Франции представлялся настолько очевидным, что просто не заслуживал более подробного описания.

И в послевоенные годы советская историография Французской революции, характеризуя монархию Старого порядка, продолжала воспроизводить те же самые стереотипы, восходящие к сочинениям представителей "русской школы". Приведу в качестве примера два наиболее широко известных в нашей стране и неоднократно переиздававшихся обобщающих труда по истории французской революции, написанные соответственно А.З. Манфредом и В.Г. Ревуненковым.

Первое издание работы А.З. Манфреда вышло в 1950 г.[221], второе, радикально переработанное и значительно дополненное — в 1956 г.[222], третье — уже после смерти автора[223]. Таким образом, хотя данное сочинение сохраняло определенную научную актуальность, в частности благодаря последнему переизданию, до конца XX в., изложенные в нём идеи соответствовали уровню, достигнутому данным направлением отечественного франковедения к середине 1950-х годов. Вот какой виделась тогда французская абсолютная монархия одному из ведущих советских историков Революции XVIII в.: