Французская революция: история и мифы

Соответственно победа Революции, по мнению Робеспьера, Кутона и их соратников, должна состоять в окончательном изгнании порока и торжестве «естественной», «разумной», «вселенской» морали. Только победа добродетели, считали робеспьеристы, позволит решить все социальные проблемы. Материальная сторона жизни, в частности вопросы экономики, сами по себе мало привлекали внимание мечтателей, отступая на второй план перед блистательной перспективой построения идеально нравственного общества. «О! Сколь безрассудны люди! — восклицал Кутон. — Что нужно им для жизни и счастья? Несколько унций пищи в день, радость творить добро и сознание того, что совесть чиста — вот и всё»[698]. Разумеется, при таком подходе едва ли можно было ожидать от него и его сподвижников понимания реальных чаяний различных социальных слоев.

Однако уже многие десятилетия значительная часть историков придерживается традиции рассматривать сторонников Робеспьера как выразителей интересов той или иной социальной группы, либо класса. Ещё современник Революции, один из лидеров «болота», Дюран де Майян в «Истории Национального Конвента» назвал Неподкупного «народным диктатором, мало-помалу возвысившимся благодаря расположению к нему черни»[699]. В новейшее время Робеспьера признавали идеологом и лидером то мелкой[700], то средней буржуазии[701], то «блока демократической (средней и низшей) буржуазии, крестьянства и городского плебейства»[702]. Несмотря на подобные расхождения во мнениях и даже острые споры друг с другом историков, разделявших такой «социальный подход», всех их объединяет убежденность в том, что своей политикой робеспьеристы сознательно или, по крайней мере, объективно служили интересам определенного общественного слоя.

Правда, слова и дела Робеспьера и его окружения, в нашем случае — его ближайшего сподвижника Кутона, не могут не вызвать сомнения в правомерности такой трактовки. Самим робеспьеристам какой-либо «социальный подход» был абсолютно чужд. Они оценивали людей исключительно по этическим критериям и делили общество на две неравные части: на «добродетельных» граждан, составляющих большую часть нации — собственно «народ», — и «порочное», «нравственно развращенное» меньшинство. Суть робеспьеристской политики в отношении этих групп заключена в афористической формулировке Кутона: «Война — мошенникам и негодяям, мир и почет — добродетели»[703]. О тех, кто, по мнению Неподкупного и его соратников, принадлежал к числу приверженцев «естественной» морали, о «патриотах» и «республиканцах», они действительно проявляли горячую заботу. Так, Кутон не раз поднимал вопрос об оказании государственной помощи семьям погибших или ушедших на фронт республиканцев. Но всё это были единичные акты, относившиеся к отдельным лицам. А был ли какой-нибудь значительный социальный слой, которому принесла бы пользу робеспьеристская политика создания совершенного строя?