Французская волчица — королева Англии. Изабелла

Эти письма были написаны в Тауэре, где в то время находились в заключении муж леди Мортимер и его дядя. Возможно, это простое совпадение. Весьма маловероятно, чтобы Изабелла посещала их, пока жила там: в конце концов, они были осуждены за измену ее мужу. Однако Роджер мог ухитриться как-то передать записку королеве, умоляя помочь его жене. Спустя полгода стало известно, что он сумел добиться расположения Жерара д'Альспэ, заместитель коменданта Тауэра, а на это должно было уйти немало времени. В феврале преданность этого служаки королю могла уже пошатнуться настолько, что он взялся передать тайное послание королеве.

Чем кончилась история с прошениями королевы и Элинор де Клер, неизвестно. Леди Мортимер оставалась в хемпширской тюрьме до апреля 1324 года, когда ее перевели в королевский замок Скиптон-ин-Крейвен в Йоркшире, разрешив пользоваться услугами четырех служанок, с выдачей на питание и все прочие расходы всего одной марки на день.^{803}

Проследить перемещения Изабеллы между 7 февраля и 10 июня сложно. Не исключено, что она действительно отправилась частным образом в паломничество к нескольким святыням. Видимо, она старалась держаться в тени, или ее вынуждали к этому.

* * *

После нескольких месяцев тирании Деспенсеров народ стал забывать о предательстве и эгоизме Ланкастера и вспомнил о том, что он старался умерить гнет королевской власти и улучшить управление страной. Его теперь почитали не просто как народного героя, но как мученика за английские вольности и даже как святого.^{804} Среди верующих быстро распространился культ нового святого: могила в Понтефракте стала местом паломничества, как и собор святого Павла, где к одной из колонн была прикреплена плита с изображением Ланкастера и надписью в память об Ордонансах, соблюдению которых он отдал много усилий. Очень скоро пошли разговоры о чудесах, совершающихся на его могиле — якобы мертвый ребенок вернулся к жизни, а несколько калек исцелились. Были созданы и обрели широкую популярность песни, сопоставляющие Томаса Ланкастера с Фомой Беккетом и Симоном де Монфором. К 1325 году образ Ланкастера уже ассоциировался в воображении народа со святым Георгием^{805}, и даже раздавались призывы к его канонизации.

Так после смерти Ланкастер оказался ничуть не меньшей угрозой, чем при жизни — причем угрозой, уже неустранимой. Обеспокоенный король велел снять памятную плиту в церкви и запретил паломничество, для чего поставил охрану вокруг гробницы Ланкастера, но многие пренебрегали запретом, и толпы по-прежнему стекались в аббатство Понтефракта, как и к опустевшей колонне у святого Павла.^{806} В 1323 году две тысячи человек, обнаружив, что их не пускают принести дары у гробницы, напали на королевских стражников и убили двух из них.^{807} Это событие может служить мерой возмущения, направленного против засилья Деспенсеров в управлении страной, равно как и против слабого, порочного короля.

* * *

3 марта 1323 года был казнен за измену Эндрю Харкли. Подобно Бомонту, потрясенный и возмущенный тем, что случилось в Байленде, он решился по собственной инициативе договориться с шотландцами, имея в виду признать Брюса их законным королем, с чем Эдуард ни за что не смирился бы. Но Харкли был большим реалистом, чем король, — ведь в тот год сам папа признал суверенность Брюса — и совершил преступление в интересах мира, будучи убежден, что эта долгая и выматывающая война никогда не будет выиграна; впоследствии выяснилось, что и королева Изабелла придерживалась тех же взглядов.

Перед смертью Харкли пришлось претерпеть все ужасы наказаний, предусмотренных для предателей, хотя он умер, уверяя, что никогда предателем не был.^{808} А после его гибели Пемброк и Деспенсер активно взялись за переговоры с Брюсом и достигли соглашения о перемирии на тринадцать лет, которое было подписано 30 мая.^{809} До самого конца царствования Эдуарда войны больше не было.

В тот же день открылась сессия Парламента в Бишопсторне, близ Йорка, и Генри де Бомонт, старый друг королевы, был арестован. Разгневанный на короля за обиды, чинимые его брату, епископу Даремскому, он отказался участвовать в обсуждении перемирия с шотландцами, и когда появился в Парламенте, ему было велено удалиться. «Ничто не доставило бы мне большего удовольствия!» — огрызнулся он, что и дало возможность обвинить его в неповиновении властям.^{810} Изабелла могла присутствовать при этой сцене; они с Эдуардом были в Селби 10 июня и в Йорке 3 и 4 июля.^{811} Вероятно, между ними наметилось некоторое примирение, но арест Бомонта не мог не привести к новой обиде с обеих сторон, особенно когда Бомонт отказался принести присягу верности Деспенсеру и был за это отправлен в тюрьму.^{812} После его удаления от двора Изабелла должна была почувствовать себя еще более одинокой.

* * *