Французская жена

Да, она ошиблась, приняв мираж за действительность. Что ж, эту ошибку надо исправить, и только. Видимо, Россия – страна миражей. Во всяком случае, такая Россия, какой она стала теперь. Не могли ведь пройти даром бесконечные годы, когда было сломано столько жизней и когда все глубокое, тонкое, незаурядное уничтожалось безжалостно, просто за то, что оно существует. И вот теперь все это перестало существовать, а то, что осталось – или, может быть, появилось вместо исчезнувшего, – вызывает оторопь и отвращение.

«Домой, – подумала Мария. – И забыть, забыть!»

Глава 4

Париж был погружен в ночь и туман. Из-за тумана все, что источало свет, было окружено радужным ореолом, и казалось, что город состоит из множества колеблющихся разноцветных пятен. Он словно сошел с картины, которая с него же и была написана.

Мария вышла из такси и, запрокинув голову, посмотрела на окна своей квартиры. В гостиной они светились, но не ярко, а так, что можно было понять: включены лишь светильники на полу. У нее было два наполных светильника – белые матовые шары, окруженные живыми цветами.

Только сейчас Мария сообразила, что даже не предупредила Нину о своем сегодняшнем возвращении.

«Совсем голову потеряла! – сердито подумала она. – Все мысли только о себе. Может быть, она не одна, а я ворвусь без всякого такта. Ужасно!»

Она так расстроилась, что с минуту стояла перед дверью подъезда и готова уже была едва ли не провести ночь в отеле. Но потом все-таки решила объявиться. В конце концов, если племянница действительно не одна, то можно ведь пройти к себе в спальню, совершенно ее не побеспокоив.

Несмотря на некоторую тесноту, неизбежную в старом доме, квартира позволяла нескольким людям жить, не мешая друг другу. Из-за этого, наверное, родители и решили когда-то в ней поселиться. Все-таки они сильно друг от друга отличались – и возрастом, и привычками.

На лестнице пахло цветами. Консьержка, которая работала здесь, когда Мария была маленькая, умела за ними ухаживать и выращивала их на подоконниках. А потом это стало традицией – что в их доме всегда выращиваются цветы. И получилось, что цветочный запах сопровождает Марию всю жизнь, и каждый раз, когда она входит в свой дом, он встречает ее родными полутонами.

Сегодня этот запах показался ей нервным, как вино.

Она вошла в прихожую. Свет в гостиной действительно горел, но во всей квартире было тихо.

«Значит, Нина все-таки одна, – подумала Мария. – Может быть, читает, оттого и тишина».

Она включила свет в прихожей, сняла плащ. А когда обернулась, то увидела в дверях, ведущих в комнаты, мужскую фигуру. И, не удержавшись, вскрикнула.

– Не бойтесь, – по-русски сказал мужчина в полурасстегнутой рубашке. – Я не грабитель. Я друг вашей племянницы.

– Да-да, я поняла. – Мария пришла в себя быстро. – Извините меня.

– За что?

– Я должна была предупредить Нину, что вернусь сегодня.

Он промолчал, только посмотрел на нее чуть более внимательно. Потом предложил:

– Давайте я помогу вам внести чемодан. Куда?

– В мою комнату. Спасибо, – ответила Мария.

Он застегнул рубашку – видимо, только что накинул ее, услышав, как кто-то входит в квартиру, – взял чемодан и сказал:

– Меня зовут Феликс.

– Мария Луговская. А где Нина, Феликс?

– С ребенком сидит.

– С каким ребенком? – удивилась Мария.

– С соседским. Здесь рядом художница живет, попросила посидеть с ее ребенком.

– А!.. – догадалась Мария. – Полин Фламель?

– Кажется. Нинка скоро придет.

По дороге в свою комнату Мария увидела через открытую дверь, что на ковре в гостиной разложены странные предметы – большие части какого-то прибора, что ли. Феликс заметил ее удивленный взгляд и сказал:

– Я все это отсюда уберу, не беспокойтесь.

– Нисколько не беспокоюсь. Если сказать честно, я просто очень устала, хочу принять душ, выпить вина и уснуть. Возможно, я не дождусь Нину.

Феликс внес чемодан в спальню и молча вышел.

Мария села на кровать. Она в самом деле устала, хотя перелет из Москвы был совсем не трудный. Просто все, что прежде было потрясением, болью – то, что в разговоре с Таней она назвала ударом в сердце, – теперь превратилось вот в эту тяжелую, бессмысленную усталость.

На столике у зеркала стоял оловянный мушкетер. Папа подарил его Маше на десятилетие и сказал, что он будет ее охранять и принесет ей счастье.

Она подошла к зеркалу. У женщины, смотревшей оттуда, были пустые глаза.

Мария коснулась ладонью мушкетерского плаща, выкрашенного чуть облезшей голубой краской. Потом взяла мушкетера, поставила его к себе на ладонь. Олово было теплое, будто живое. Мушкетер смотрел внимательно и загадочно. Наверное, все-таки это был не бесшабашный д’Артаньян, а мудрый Атос. Когда-то Маша верила, что он действительно принесет ей счастье. Как странно было вспоминать теперь об этом!..

«Надо в самом деле поскорее выпить вина, – подумала Мария, поставив мушкерета обратно на столик. – Усталость пройдет, конечно, пройдет».

Мама любила хорошие вина, и по ее примеру Мария тоже привыкла всегда иметь их в доме.

Она переоделась в халат и пошла в душ.