Читаем Французские тетради полностью

Моряк изможденный вернулся с войны,Глаза его были от горя черны,Он видел немало далеких краев,А больше он видел кровавых боев.«Скажи мне, моряк, из какой ты страны?»«Хозяйка, я прямо вернулся с войны.Судьба моряка все война да война.Налей мне стаканчик сухого вина».Он выпил стаканчик и новый налил.Он пел, выпивая, и с песнями пил.Хозяйка взирает на гостя с тоской,И слезы она утирает рукой.«Скажите, красотка, в чем гостя вина?Неужто вам жалко для гостя вина?»«Меня ты красоткой, моряк, не зови.Вина мне не жалко, мне жалко любви.Был муж у меня, он погиб на войне.Покойного мужа напомнил ты мне».«Я слышал, хозяйка, от здешних людей,Что муж вам оставил двух малых детей.А время бежит, будто в склянках песок,Теперь уже третий, я вижу, сынок».«Сказали мне люди, что муж мой убит,Что он за чужими морями лежит.Вина мне не жалко, – что осень – вино,А счастья мне жалко, ведь счастье одно».Моряк свой стаканчик поставил на стол,И молча он вышел, как молча пришел,Печально пошел он на борт корабля,И вскоре в тумане исчезла земля.

У окна сидела принцесса (XVII век)

У окна сидела принцесса-красавица,Все по ней вздыхали, никто ей не нравился.Умели вельможи говорить по-разному,А принцесса умела только отказывать.Смеялась принцесса над всеми вельможами,Досталась принцесса бедному сапожнику,Он шил для принцессы туфельки атласные,Примеряя туфельку, сказал он ласково:«Если хочешь, любимая, счастья досыта,Снега белее будут белые простыни.Постель будет шире океана широкого,Постель будет глубже океана глубокого,С четырьмя углами, и, поздно ли, рано ли,На каждом углу расцветать будут ландыши.Мы будем любить, позабывши о времени,Любить и любить – до светопреставления».

В садике моем четыре дерева (XVIII век)

В садике моем четыре дерева,Больше мне сажать отцом не велено.Первое из них – чинара стройная.Хочется поцеловать, да боязно.Дерево второе – это вишенка.Но девчонки не целуются с мальчишками.Третье дерево – ольха зеленая.Но мальчишки не целуются с девчонками.Дерево четвертое – акация.Под четвертым будем целоваться мы.

Враки (XVII век)

Я видела – лягушкаДала солдату в зубы,У зуба на макушкеРосли четыре чуба,И каждый чуб был выше,Чем эти вот дома,И даже выше мыши.– Не врете ль вы, кума?Я видела – два волкаПетрушкой торговали,Кричали втихомолкуИ щуку отпевали,Король влюблен был в щуку,От щуки без ума,Он предложил ей руку.– Не врете ль вы, кума?Я видела – улиткаДвух кошек обряжала,В иглу вдевала нитку,А нитка танцевала.Баран был очень весел,И шум, и кутерьма,Их чижик всех повесил.– Не врете ль вы, кума?

Господин ля Палисс (XVII век)

Перейти на страницу:

Похожие книги

След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
Савва Морозов
Савва Морозов

Имя Саввы Тимофеевича Морозова — символ загадочности русской души. Что может быть непонятнее для иностранца, чем расчетливый коммерсант, оказывающий бескорыстную помощь частному театру? Или богатейший капиталист, который поддерживает революционное движение, тем самым подписывая себе и своему сословию смертный приговор, срок исполнения которого заранее не известен? Самый загадочный эпизод в биографии Морозова — его безвременная кончина в возрасте 43 лет — еще долго будет привлекать внимание любителей исторических тайн. Сегодня фигура известнейшего купца-мецената окружена непроницаемым ореолом таинственности. Этот ореол искажает реальный образ Саввы Морозова. Историк А. И. Федорец вдумчиво анализирует общественно-политические и эстетические взгляды Саввы Морозова, пытается понять мотивы его деятельности, причины и следствия отдельных поступков. А в конечном итоге — найти тончайшую грань между реальностью и вымыслом. Книга «Савва Морозов» — это портрет купца на фоне эпохи. Портрет, максимально очищенный от случайных и намеренных искажений. А значит — отражающий реальный облик одного из наиболее известных русских коммерсантов.

Анна Ильинична Федорец , Максим Горький

Биографии и Мемуары / История / Русская классическая проза / Образование и наука / Документальное
Товстоногов
Товстоногов

Книга известного литературного и театрального критика Натальи Старосельской повествует о жизненном и творческом пути выдающегося русского советского театрального режиссера Георгия Александровича Товстоногова (1915–1989). Впервые его судьба прослеживается подробно и пристрастно, с самых первых лет интереса к театру, прихода в Тбилисский русский ТЮЗ, до последних дней жизни. 33 года творческая судьба Г. А. Товстоногова была связана с Ленинградским Большим драматическим театром им М. Горького. Сегодня БДТ носит его имя, храня уникальные традиции русского психологического театра, привитые коллективу великим режиссером. В этой книге также рассказывается о спектаклях и о замечательной плеяде артистов, любовно выпестованных Товстоноговым.

Наталья Давидовна Старосельская

Биографии и Мемуары / Театр / Документальное