Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера

И действительно, несмотря на пренебрежительный отзыв о проекте короля Фредрика, уже в начале февраля Сент-Илер обращается с этим своим, последним из известных нам, проектом к князю Б.И. Куракину, послу в Гааге. Француз пишет ему из Касселя, куда он успел перебраться к этому времени. Из письма может сложиться впечатление, что француз как-то пересекался с Куракиным в Голландии в 1720 г., или что русский дипломат знал о его пребывании там. Во всяком случае, обращаясь к нему, авантюрист и не пытается скрыть факт своей службы шведам. Наоборот, он подчеркивает, что поскольку ранее получал милости от обоих монархов, русского и шведского, то теперь он стремится «засвидетельствовать им обоим мою истинную благодарность» — и какой же может быть лучший способ сделать это, чем примирить их! Речь шла ровно о том проекте, который описывался в инструкции Дюбуа Кампредону: одна из царевен выходит замуж за Георга Гессенского, он получает в наследственное владение Курляндию и наследует шведскую корону— а Петр уступает Швеции Лифляндию и Эстляндию. По словам барона, его проект уже получил одобрение и короля Фредрика, и его отца, правящего ландграфа Гессен-Кассельского, так что дело было за малым — уговорить царя отступиться от большей части его завоеваний (документы 65, 67){208}.

Неудивительно, что Куракин не удостоил такой проект ответа, как не удостоилось ответа и повторное письмо от француза двумя неделями позднее (документ 66). Через несколько дней, однако, Куракина посетил некий «офицер гесенкасельской с кумплимпентом от него, Сентилера, и желал ведать, ежели я его, сентилеровы, письма получил»: посол отделался расплывчатыми обещаниями ответить позднее, но сам задумался. Как он объяснял царю, теперь, после визита неизвестного офицера, его внимание привлекли некоторые детали второго письма, которых не было в письме первом и которым он поначалу не придал значения. Речь шла о намеке на недовольство шведов своими английскими союзниками: «Я предусматриваю из сего другого письма, что он все сие пишет с ведома двора касельского, а особливо единый пассаж в которым довольно дает знать, [что] Англиею неблагодарны и готовы сакрифисовать ею». Кроме того, Сент-Илер приглашал отвечать ему «под конвертом» первого кассельского министра. Эти детали показались Куракину настолько значимыми, что он «должности мой быть нашел для интересов Вашего величества написать мое мнение на известные проекты барона Сентилера»{209}.

И в самом деле, к этой реляции Куракина приложен многостраничный развернутый анализ предложений Сент-Илера с точки зрения логики международных отношений и интересов упоминаемых в нем держав: такого рода разборы ситуации Куракин не раз направлял царю и по другим поводам. Посол объясняет, что поначалу счел проект «бесплодным», поскольку он «происходил от рук <...> авантория французского»: иными словами, и в его глазах тоже Сент- Илер уже маркирован как авантюрист, и это определяет восприятие его предложений. Однако, взглянув на текст внимательнее, Куракин увидел, что Швеция готова «сакрифисовать своих алиантов, то разумеется короля аглинского, и чинить все то что сходно в ынтерес Его царского величества». Это показалось ему логичным: ведь дела в Англии сейчас обстоят худо, она ослаблена недавним крахом Компании

Южных морей, а самим шведам уже должны были надоесть «поступки коварные» английского кабинета. С другой стороны, суть предложения соответствует объективным приватным интересам кассельского дома (Куракин проводит различие между ними и геополитическими интересами шведской державы). Король и его отец ландграф должны стремиться усилить свои позиции в Империи, а внутри Швеции утвердить за собой наследственное право на корону и «возстановить себя ему, королю, суверейном», т.е. ликвидировать конституционные ограничения власти монарха. По обоим этим вопросам Фредрику крайне нужна поддержка России.

Итак, путем этих логических умозаключений Куракин приходит к выводу, что проект не является самодеятельностью Сент-Илера, но и в самом деле представляет позицию шведского короля: «По всем тем обстоятельствам рассуждаю, что сие происходит чрез руки Сент- Илера с позволения короля швецкого и двора гессенского». Куракину кажется, что без их одобрения «так смело рассуждать и откровенно о важном деле писать бы оной барон не мог». Кроме того, «за верное принять надобно что рекомендует свои письма адресовать под кувертом барона Данвика, первого министра гесенкасельского». Таким образом, Сент-Илеру удалось включить в свое второе письмо некоторые ключевые детали, которые в глазах царского дипломата указывали на серьезность данного проекта.