Французский авантюрный роман: Тайны Нью-Йорка. Сокровище мадам Дюбарри

— Вот место нашего назначения, — сказал Кожоль, указывая на кокетливый домик, расположенный слева от входа в сад.

— Да это дом Пуссеты, актрисы «Трубадуров»! — сказал один из кузенов.

— Вы останетесь у дверей и будете следить за всеми входящими и выходящими. Если увидите мужчину около тридцати лет с бледным лицом, двое из вас войдут за ним в дом и не отставайте от него ни на шаг. Если вы увидите, что он выходит, будете наблюдать за ним. Понятно?

— Да.

— Я иду в дом. Итак, будьте настороже. Не пропустите дичь.

После этого наставления Кожоль проскользнул в дом актрисы. В передней он встретил горничную.

— Шарль наверху? — спросил он так, будто это был его лучший друг.

— Нет, Шарль еще не приходил, но мадам ждет его к завтраку, — отвечала камеристка.

— Досадно, досадно, — произнес недовольный граф, — я занят и не смогу зайти еще раз, а мне необходимо переговорить с ним…

— Тогда поговорите с мадам, она передаст все, что нужно.

— Она встала?

— Ей не спится.

— Доложи, что пришел Собачий Нос. Она, вероятно, запомнила мое имя…

Оставшись один, Кожоль выбежал на улицу и позвал людей, которых затем расставил в передней.

Минуту спустя белокурая Пуссета появилась в зале нижнего этажа, где ждал ее Пьер.

— Вот как! — весело произнесла она. — Это тот молодой человек, который провел ночь в моей спальне! Однако, вы не надоедаете своими посещениями!

— Мы такие близкие друзья, Пуссета, что я пришел оказать вам услугу.

— Какую?

— Вы ждете Шарля, не правда ли? Он не придет, потому что подвергся опасности, которую только вы способны отвести от него. Поэтому он прислал меня за вами.

Маленькая блондинка побледнела.

— Едем, — проговорила она.

— Не со мной, Пуссета. Здесь двое моих друзей, которые проводят вас. А я должен заняться другими делами для его же спасения, но я вскоре присоединюсь к вам…

Он вышел в переднюю.

— Проводите ее в дом Сюрко и не теряйте из виду, я вам вверяю залог, — шепнул граф двоим ожидавшим.

Маленький дом артистки, примыкавший к Люксембургскому саду, состоял из нижнего этажа и двух других, опоясанных террасами в итальянском стиле. Нижний этаж состоял из двух отделений: маленького зала и обширной столовой, служившей для ужина веселой компании, когда беглец пробрался к актрисе. В бельэтаже был будуар, уборная и спальня белокурой Пуссеты.

Кожоль сидел возле окна в столовой, выходящего на улицу. С этого наблюдательного пункта он видел всех, кто входил в дом.

Горничная то и дело вбегала, готовя все для завтрака.

— Как тебя зовут? — спросил молодой человек.

— Бушю.

— А имя?

— Розалия.

— Да ты дикарка для парижанки!

— А я и не парижанка, я из Венсена… а в Венсене еще не перевелись честные девушки, поверьте мне.

— Растолкуй мне, милая, — продолжал он, — каким образом ты, при всей твоей добродетели, находишься в услужении актрисы… репутация и нравы которой должны сильно шокировать твои принципы деревенской добродетели?

— Ах, я совсем одурела в Венсенской крепости!

— Так ты жила в крепости?

— Да, мой отец — тюремщик.

— В самом деле?

— И моих два брата.

— Тоже тюремщики?

— Да. И если бы я не убежала вовремя, то меня бы выдали замуж за Матюрина.

— Четвертого тюремщика?

— Совершенно справедливо!

— В таком случае, семейство Бушю — почти хозяева Венсенской крепости!.. Это нужно принять к сведению. Если меня посадят туда, я запасусь твоими рекомендациями, красавица.

— Я не думаю возвращаться в Венсен, разве только решусь на замужество.

— А почему бы тебе не стать женой Матюрина?

— Он слишком стар.

— И очень стар?

— Еще бы! Когда я собиралась уехать, его назначили смотрителем… по старшинству. Папа и братья говорили, что это даст мне завидное положение.

— Твой отец и братья правы, Розалия. Посуди сама: госпожа-смотрительница Венсена! Это щекочет самолюбие…

— Я не хочу выходить за Матюрина, чтобы потом умирать с тоски, когда я совершенно счастлива здесь, со своей госпожой.

— Ты ее очень любишь?

— Она так мила, кротка и весела… и добра просто до глупости. Если бы она не была так добра, разве бы она согласилась жить одна в этом углу, сохраняя верность этому мрачному красавцу, который приходит сюда, когда ему вздумается!

— Мне кажется, это очень приятно.

— Да, но в ожидании проходит золотая молодость, а между тем у нее не было недостатка в развлечениях, если бы она приняла хотя бы четверть всех предложений…

— Пожалуй, Розалия, ты слишком строга к себе и снисходительна к другим!

— А она слишком глупа! Только и дышит своим Шарлем. Ради него способна на все…

— Готова ради него в огонь и воду, — прибавил Кожоль, смеясь.

— Пять месяцев назад, когда горел «Одеон», мы рисковали изжариться. Соседи все выбрались, а она — нет. Ее милый был там и не хотел выходить, так и она осталась, как дура, возле своего возлюбленного!

Розалия говорила правду. Пять месяцев тому назад огонь истребил театр «Одеон».

— Неужели твоя госпожа Пуссета так влюблена в своего Шарля?

— Просто без ума!

— А он любит ее?

— Он ее обожает. Настоящие голубки.

— В таком случае, бедняжка Шарль будет просто в отчаянии. Думаю, что наша встреча будет из-за этого еще более радостной.

— Так он не ждет вас?