Французский орден особиста

Он расправил складки гимнастерки под ремнем и потребовал:

– Доложите, кто такие?

– Стецко, – выдавил из себя младший сержант.

– К-красноармеец К-Козлов, – запинаясь, пролепетал рядовой.

– Какие вы, на хрен, красноармейцы! Дезертиры и мародеры! В расход вас пустить! – с презрением бросил Сизов.

– Саша, уймись! – осадил его Рябов и, задержав взгляд на Стецко, спросил: – Где ваше оружие, младший сержант? Где документы?

Стецко суетливым движением достал из кармана гимнастерки красноармейскую книжку. Козлов понурился, он боялся поднять голову.

– А ты чё, глухой, дезертирская морда?! Где твои документы?! – рявкнул Сизов.

– Я… я их потерял, – промямлил Козлов.

– Потерял он! Ты, гад, эти сказки кому-нибудь другому рассказывай! Небось к немцам намылился.

– Ну хватит, Саша! Помолчи! – начал терять терпение Рябов. Он пролистал красноармейскую книжку Стецко и потребовал: – Назови фамилию твоего командир!

Лицо младшего сержанта искривила гримаса, голос задрожал:

– Н-нема командира! Нема и части! Немцы гусеницами всё перемесили… Два дня утюжили наши позиции! Два дня, товарищ лейтенант! От целого батальона меньше взвода осталось! Батальонного и ротного убило в первый же день! А потом и взводного… – Он всхлипнул и сорвался на крик: – Да как так можно, товарищ лейтенант?! За все время ни одного нашего танка, ни одного нашего снаряда! Одно только «держитесь да держитесь»! Когда все патроны закончились, мы голыми руками дрались! Из батальона остались я да Вовка Козлов! Четвертые сутки по лесам бродим. Ничего не ели!..

– Заткнись, дезертир! Драпанул, а теперь сказки рассказываешь, слезу вышибаешь. Не выйдет! Да чего с ними говорить, Василич?! К стенке, и весь разговор! – напирал Сизов.

Стецко и Козлов вдруг как-то подтянулись, глядя на стоявшего перед ними офицера.

– Не стреляйте, товарищ лейтенант! Правду говорим! А курицу споймали, так ведь четвертые сутки, кроме коры, не жевали ничего, – глухо проговорил Стецко.

– Пуля вас, гадов, пожалеет! – не унимался Сизов.

Хозяйка, бросив кур, в ужасе всплеснула руками:

– Хлопцы, родненькие, да шо ж вы такое робыте?!

– Лейтенант, да бес с ними, с курями! Як жэ можно людыну за кур вбывать! Цэ ж грэх вэлыкий! – вступился за Стецко и Козлова подошедший хозяин.

Наступившую тишину нарушали лишь нервные всхлипывания Козлова. Все смотрели на Рябова, в глазах у одних полыхал гнев, у других – мольба, а у третьих – сострадание. Последнее слово оставалось за ним. То, что Стецко и Козлов не сдались в плен немцам, говорило в их пользу, но…

«А если это агенты Абвера? – заговорил в Рябове контрразведчик. – Здесь?.. В богом забытом углу? Ерунда… Перестань накручивать себя, Иван! Проверим их в деле, а там видно будет», – решил он и объявил:

– Младший сержант Стецко! Рядовой Козлов! Вы поступаете в мое распоряжение! Оружие добудете в бою! Вам все ясно?

Стецко и Козлов в один голос воскликнули:

– Так точно, товарищ лейтенант!

– Товарищ командир! Товарищ командир! Так и слава Господу! Давайте уж в хату, а то борщ стынет, – захлопотала хозяйка.

Ее муж, с облегчением выдохнув, предложил:

– Командир, так я ж баньку стоплю, а?

– Баньку – это хорошо, – улыбнулся Рябов.

Следующий день группа провела на хуторе, набираясь сил. Но они подвергали смертельной опасности приютившую их семью и задерживаться не имели права. К тому же линия фронта все дальше отодвигалась на восток. Уже не было слышно артиллерийской канонады, а в воздухе перестали появляться самолеты с красными звездами на крыльях.

Ранним утром группа покинула дом и двинулась дальше на восток. Шли в основном по ночам, по-прежнему избегая дорог и населенных пунктов. На четвертые сутки вышли к реке, но не решились переправиться на другой берег. По мосту непрерывным потоком двигались колонны немцев, что говорило о близости фронта, и это поднимало настроение. Они надеялись, что в ближайшее время пробьются к своим, но надежде этой не суждено было сбыться.

В те августовские дни 1941 года, когда на Юго-Западном фронте шли тяжелейшие оборонительные бои, ни высшее политическое, ни военное руководство, ни тем более лейтенант Рябов с товарищами не знали, что вскоре их постигнет еще одна чудовищная катастрофа. К тому времени войска Юго-Западного фронта потеряли до восьмидесяти процентов бронетехники и авиации. Из 4000 танков и 1759 самолетов в боевом строю оставалось всего лишь несколько сотен. Бойцы на передовой были измотаны физически и морально непрерывными атаками противника на земле и с воздуха. Почти во всех частях потери превышали больше половины личного состава.