Французский «рыцарский роман»

Другой пример — это роман Пьера Сала «Тристан» [156], созданный уже в самом начале XVI в. И здесь почти ничего не осталось от первоначального сюжета. Отпочковавшись от гигантского корпуса «Тристана в прозе», этот роман зажил самостоятельной жизнью, предлагая свое решение основных конфликтов. Для нас в данном случае не так уж важно, что любовь Тристана и Изольды изображена в этом произведении не просто как разделенная и не знающая сомнений, но и как счастливая, а король Марк напоминает комические персонажи фаблио. Важнее, что центр тяжести сюжета был перемещен с изображения превратностей любви на описание похождений рыцаря. Эта черта — ведущая в рыцарском романе в прозе, возникшем после «Ланселота-Грааля». Как помним, там в центре книги были обычно серьезные проблемы, драматические столкновения противоположных интересов, сильные чувства. Между прочим, эта обостренная проблемность и особенно трагический колорит этого цикла, особенно его последней части («Смерть Артура»), находит отклик в ряде памятников романа в стихах (о которых речь пойдет в следующей главе). Прозаический роман, возникший как результат следующего этапа циклизации, и такой обширный, как написанный во второй половине XIII в. «Куртуазный Гирон» 17, и маленький «Эрек», и тем более «Тристан» Сала тяготеют к авантюрности нового типа, авантюрности странствующего рыцарства.

С.-Э. Пиккфорд, изучивший судьбы артуровского романа на исходе средневековья, отметив, что рыцарский роман оказал значительное влияние на известное возрождение куртуазных идеалов в определенных слоях общества той поры, писал: «Читателю конца средних веков нравр1лся, думается, роман, по своей форме менее обширный, чем «Ланселот в прозе». Он предпочитал следить лишь за одним эпизодом, эпизодом достаточно законченным, завершенным, растолкованным» [157]. Т. е. тенденция эволюции романной формы была вполне определенной: роман шел к большей сжатости, большей мотивированности сюжетных положений, большей сконцентрированности фабулы вокруг одного важнейшего эпизода, большей выраженности развязки. Как полагал П. Зюмтор[158], это была эволюция от романа к новелле.

Итак, на исходе средневековья началось стремительное разложение старых циклов. Не только от них отделялись автономные, «маргинальные» произведения, но и сами эти циклы начинали дробиться, и отколовшиеся части автономизировались — сначала в рукописной традиции, которая вскоре была подкреплена опытом книгопечатания.

В нашем изложении прозаический роман на артуровские сюжеты закономерно занял очень много места. Он действительно был наиболее популярным и репрезентативным. Но он был не единственным романом в прозе. Нельзя не упомянуть еще об одном романном цикле, изучение которого по сути дела совершает лишь первые шаги. Мы имеем в виду обширную серию романов, связанных с индо-европейской легендой о семи мудрецах.

Французский стихотворный «Роман о семи римских мудрецах» сложился, по-видимому, еще в третьей четверти XII в. (сохранилось две его редакции). Строго говоря, это произведение нельзя рассматривать как памятник того повествовательного жанра, которому посвящена наша работа. Он по типу близок так называемой обрамленной повести: основная интрига (самооправдание царского сына, обвиненного похотливой мачехой) оттеснена долгими рассказами семи мудрецов, притчи которых должны раскрыть коварство и хитрость женщин и т. д.

В XIII в., во второй его половине, роман был пересказан прозой и вызвал многочисленные продолжения, сложившиеся в цикл. Строился он по принципу генеалогической циклизации. В «Романе о семи мудрецах» фигурирует один из этой семерки — Катон. Следующий роман серии («Роман о Марке римлянине») посвящен его сыну, приближенному императора Диоклетиана. Марк женится на Лаурине, дочери византийского императора Отопа. У них рождается сын Лаурин. Ему посвящен «Роман о Лаурине». Лаурин в свою очередь женится на дочери царя Фригии, и у него родится сын Кассидор, юным годам которого посвящен «Роман о Кассидоре». Среди детей Кассидора выделяются два сына (от разных браков): Элькан и Пельярмин. Каждому из них также посвящено по роману («Роман о Пельярмине» еще не издан; не издан также и последний роман цикла — «Канор»).

Вся эта серия романов — псевдоисторическая. Хотя протагонистами произведений оказываются византийские и римские императоры, короли Испании, Арагона, германские герцоги, их придворные и т. д., к реальным историческим личностям они отношения не имеют. Действие этих книг разворачивается во многих уголках средневековой Европы — в Византии, Греции, Италии, Германии, Провансе, Испании, даже далекой Британии, а также на Ближнем Востоке (Галилея). Этот широкий географический фон отразил, несомненно, расширение горизонтов, вызванное крестовыми походами.

Структура «романа-истока» как типичной обрамленной повести в следующих частях цикла предстает значительно трансформированной. Показательно в этом отношении построение «Романа о Кассидоре».