Французское наследство

– Из-за погоды, – продолжала Таняша, не замечая ее состояния, – мадам Прежан не смогла доставить свежие бриоши. Стихнет мистраль, и она порадует нас великолепными булочками, которых больше не найдешь нигде! Хотя повода для расстройства нет. Есть кусочек свежего фрезье, калиссоны из Экс-ан-Прованса – тут я схитрила, потому что обычно мы покупаем их на Рождество, – и, разумеется, Татен, или, правильнее сказать, Тарт-Тате.

Янино сердце упало. Вернее, упало бы, если бы не уперлось в доверху набитый желудок. Если так пойдет, то скоро из ее печени тоже можно будет фуа-гра делать.

– А Тарт-Тате – что такое? – спросила Яна, чтобы не молчать.

– Знаменитый перевернутый пирог! Не слышала разве?

Перевернутым сейчас чувствует себя ее желудок.

– Попробуешь – язык проглотишь. На обед угощу тебя консоме. У меня сегодня как раз все четыре вида мяса. Или, если хочешь, сварю знаменитый луковый суп. Ну а вечером пофламбируем! Будем готовить на открытом огне! Тебе понравится!

И посмотрев на внучатую племянницу блестящими – совсем не старческими – глазами, Таняша поинтересовалась:

– Ну как? Неплохой план?

Яна кивнула и собралась продолжить беседу, но та уже протягивала ей щедро намазанный паштетом хлеб:

– Ешь, дитя! Наедайся!

Когда завтрак, длившийся два с половиной часа, закончился, Таняша принялась показывать дом.

– Его в начале прошлого века строили. Фермер был небогат, но у него родилось восемь детей. По мере их появления дом достраивался, надстраивался и расширялся. Для меня сейчас места многовато, но пока был жив Пьер, у нас вечно толпились гости. Порой спали даже в сарае.

– Пьер – ваш… твой муж? – вежливо поинтересовалась Яна, забираясь на второй этаж вслед за хозяйкой.

– Ты разве не знаешь?

– Нет.

– Ах, ну да. Конечно, ты не знаешь, – помрачнела Таняша, но через мгновение снова улыбнулась. – Не беда, дело поправимое.

Она была совсем не похожа на бабушку Наташу. У той было большое и рыхлое лицо, с вечно опущенными уголками рта и отвисшими брылями. У Таняши не было ни двойного подбородка, ни обвисшей кожи. Только много-много мелких морщинок по всему лицу. Почему так?

– Смотришь, какая я старая? – заметив, что ее разглядывают, спросила Таняша.

– Просто ищу сходство с бабушкой Наташей.

– Не ищи, – махнула рукой та. – Сестры лицом в мать пошли. Я одна – в отца. Такой же сухопарый был. Потому, наверное, и прижился тут, за своего сошел.

– А бабушка Маша? – решилась спросить Яна.

– В прошлом году умерла, к сожалению. Иначе радовалась бы вместе с нами.

Яна, которая решила, что сейчас бабушка наконец заговорит о главном, открыла рот, чтобы начать задавать вопросы, но Таняша схватила ее за руку и повлекла дальше: любоваться видом, открывающимся с чердака.

– Видишь виноградник? – требовательно спросила она, тыкая пальцем в стекло.

Яна подтвердила, что видит.

– Мал, конечно, всего два с половиной гектара, но этот винтаж был неплохим. Особенно удалось розовое, хотя красное тоже хаять не буду. У меня есть купажное десятилетней выдержки. Ты удивишься! Вино плотное, поэтому в нем почти восемнадцать градусов! Представляешь? В общем, попробуешь все, что есть!

Яна тихонько вздохнула. То есть, если она не умрет от обжорства, ее добьют спиртными напитками. До сих пор она изредка пила пиво – за компанию с Сашкой Симоновым – и шампанское на Новый год. Теперь наверстает упущенное. Если выживет, конечно.

– Оденься потеплее. Пойдем в город. Хочу показать тебя приятельницам, – объявила Таняша и, дернув ее за руку, потащила вниз по лестнице.

Когда Яна призналась, что теплых вещей у нее нет, Таняша даже обрадовалась. Судя по всему, возможность кого-то опекать доставляла ей удовольствие.

– Сейчас мы тебя нарядим, – засуетилась она и бросилась куда-то в глубь дома.

Провансальцы

Через полчаса Яна, одетая в теплую куртку, штаны и боты, размахивая руками, чтобы потратить как можно больше калорий, вышагивала за Таняшей по узкой тропинке. Оказалось, дом двоюродной бабушки находится в двух километрах от Кавайона и идти туда по меньшей мере минут сорок.

– Сегодня за руль лучше не садиться, может занести на дороге, да и велосипед тоже не вариант, – объяснила Таняша, бодро топая впереди, и вдруг рассмеялась. – Я смотрю, ты здорово подготовилась. Ожидала увидеть цветущие деревья и зеленую травку? Ладно, не переживай! Обычно так и бывает. Абсолютно все уверены, что в Провансе вечное лето, а у нас, деточка, мистраль. Это надолго.

Словно в подтверждение ее слов, ветер наддал так, что Яна захлебнулась и закашлялась.

– Хотя через неделю обещали потепление, – обнадежила Таняша, двигаясь боком и загораживаясь от ветра плетеной корзинкой.

Яна вытерла слезящиеся глаза и нахлобучила капюшон поглубже. Уж к чему, а к ветру ей не привыкать. Удивительное все же дело – погода! Между Питером и Кавайоном тысячи километров, а как будто за угол завернула, с Малой на Большую Морскую перешла.

И почему, интересно, Таняша так старательно избегает разговора о сестре? Ни о чем не спрашивает, даже о письме, хотя знает, что Яна приехала из-за него.