Французское наследство

– Простите, мадемуазель, я полон раскаяния, но вы же понимаете: такая работа.

При этих словах полицейский растянул губы в стороны, по-видимому, изображая улыбку, хотя взгляд, направленный на Яну, оставался подозрительным и холодным.

– Минуту, офицер, и мы все будем в вашем распоряжении, – сказала Таняша, поглядывая на родственницу и удивляясь выражению ее лица.

Кивнув, полицейский вышел из комнаты.

– Я знаю, чьи ботинки отпечатались на подоконнике, – шепотом сообщила Яна.

– Боже! Ma chere, что ты говоришь!

Яна выдохнула:

– Ко мне ночью залез Себастьян.

Таняша вытаращила глаза.

– Quel voyage! – еле выговорила она и зачем-то перевела: – Какой пассаж!

Яна закатила глаза. Ну все, теперь ей конец!

– Таняша, это не то, что ты подумала, – произнесла она сакраментальную фразу.

– Я ничего не подумала! А если и подумала, то не то, что ты подумала!

– Себастьян заявился ко мне ночью, потому что ему в голову пришла идея, будто мы – потомки Талейрана!

Глаза Таняши выросли в размере втрое.

– Он что, был пьян?

– А ты не помнишь? – всплеснула руками Яна. – Идти обычным путем он не захотел, чтобы не будить тебя, поэтому полез в окно. Глупо, конечно, но так уж получилось. Что же теперь делать? Если полицейские его вычислят, наверняка арестуют.

– И правильно сделают! Quel culot! Наглец, каких мало! Так скомпрометировать честную девицу!

– Я предлагала ему вернуться обычным путем, но он заявил, что нарушать традиции не стоит. Хотя, возможно, он ничего не помнит.

– Поэтому исчез, как только на пороге возникли полицейские? Отлично помнит, клянусь! Ну и задам я трепку этому оболтусу!

– Но куда же он подевался? – не на шутку встревожилась Яна.

– Лучше ему самому во всем признаться, но я бы не хотела, чтобы подозрение пало и на тебя, – перешла на шепот Таняша. – Сговор – это неприятное обвинение. Надо его найти и согласовать показания. Скажем, что он забыл ключ и не мог попасть в дом через дверь. А в комнату полез, потому что знал: ты спишь… на кухне.

– С какой стати мне спать на кухне? – тоже шепотом уточнила Яна.

– Много выпила и уснула.

– Ты считаешь, что алкоголизм лучше разврата?

– Гораздо лучше! Ты же в Провансе, не забывай! Тут вино пьют даже младенцы!

– Хорошо, договорились. И где нам искать Себастьяна?

Таняша пожала плечами и уже громко сказала:

– Мы выйдем на воздух, немного подышим, а потом сдадим отпечатки. Скоро вернется Себастьян и присоединится к нам.

Они двинулись к выходу, но перед самой дверью Таняшу окликнул полицейский и попросил ответить на несколько вопросов.

– Началось, – прошептала она и ушла.

Помявшись возле двери, Яна все же вышла наружу и двинулась в сторону калитки. Путь лежал мимо пышных зарослей неизвестного вечнозеленого кустарника, но как только она собралась его миновать, из гущи высунулась рука и затянула ее в самую середину.

Яна даже ойкнуть не успела, как оказалась лицом к лицу с Себастьяном.

– Ты что тут делаешь? Мы обыскались! Там полиция видеть тебя хочет.

– Зато я не очень жажду.

– Из-за следов на моем подоконнике?

Кивнув, Себастьян вынул из кармана фляжку и отхлебнул. Запахло коньяком.

Яна усмехнулась. Да, брат, трусоват ты, как я погляжу.

– Не переживай. Мы с Таняшей придумали верный отмаз, – утешила она перепуганного родственника и пересказала сочиненную историю.

Выслушав, Себастьян несколько встрепенулся и предложил вылезти из укрытия вместе.

– Ну уж дудки! – зашипела Яна. – Сам залез, сам и выкручивайся! Ты и так меня скомпрометировал по самое не хочу! Не хватало только вылезать с тобой из кустов!

– А что такое «отмаз» и «по самое не хочу»? – не забыл поинтересоваться любопытный Себастьян, осторожно выбираясь из зарослей и опасливо оглядываясь.

– Потом объясню, ладно? А сейчас иди и будь осторожен.

– Ну уж как есть, – буркнул он и бочком двинулся к крыльцу.

Постояв немного, Яна собралась продолжить путь, но тут декорации в очередной раз сменились, и из боковой двери, ведущей в кухню, вышла Таняша.

Яна тут же кинулась с расспросами, но вместо ответов услышала предложение выпить и закусить.

«Какая женщина! У нее в доме ужас ужасный, а она, как ни в чем не бывало, о еде думает», – восхитилась Яна, но отказалась.

– Ты уже и так меня кочаном капусты обозвала! И я понимаю почему!

– Я? Кочаном? Когда? Ах да! Ты не поняла! – рассмеялась Таняша и, устроившись на маленькой скамейке у калитки, с удовольствием пояснила: – Ma chouchoute означает «моя душенька», а не кочан! У французов свой подход к проявлению нежности! Знаешь, как тут называют любимых девушек? Как тебе нравится мa crevette?

– Моя креветка? Прикольно!

– Но самое нежное – это ma puce, то есть моя блошка!

– И девушки не обижаются?

– Они просто счастливы!

– Знаешь, а это лучше, чем «зая» или «котик». Во всяком случае, интереснее, – согласилась Яна. – Надо будет освоить.

– Давай! Посмотрим, как среагирует на это… один человек.

– Никак не среагирует, – надулась Яна.

Таняша поглядела на нее, наклонив голову:

– А как у тебя с Николя? Неужели после поездки вам не захотелось продолжения?

– Захотелось. Наверное. Я не поняла. Все было замечательно, но уже два дня прошло, а он не звонит. Даже хуже.

– Хуже?