Французское наследство

Когда сидишь в машине, обувь запачкать сложно. Не ходит же он неделями в грязных кроссовках. Только не чистюля Ник!

А это значит… Она, кажется, знает, кто похитил деньги.

– Ты в порядке? – спросил Ник и заглянул ей в лицо.

– В полном! – со счастливой улыбкой ответила Яна.

Ей потребовалось усилие, чтобы не выскочить из машины пулей. Вышла как бы нехотя и оглянулась, подарив Нику ласковую и многообещающую улыбку.

На этом ее выдержка закончилась. Хорошо, что Ник быстро тронулся с места и не видел, что в дом она мчалась, как вспугнутая лошадь, а вбежав, закричала:

– Таняша! Ты где?!

Наверху что-то стукнуло, и Яна, не помня себя, рванула по лестнице. Ей навстречу вышла взволнованная Таняша, а следом полицейский.

– Какое счастье, вы не уехали! Я знаю, кто украл! – выпалила Яна.

– Откуда?! – воскликнула Таняша.

– Кто?! – вскричал офицер.

Яна прислонилась к стене, чтобы перевести дух. Таняша схватила ее за руку и затянула в комнату.

– Детка! На тебе лица нет! Ты должна немедленно сесть!

Офицер строго кашлянул:

– Подождите, мадам. Я должен получить показания.

Яна сжала Таняшину ладонь:

– Я готова. Только сначала сядьте. Оба, пожалуйста.

Переглянувшись, офицер и Таняша сели и приготовились слушать. По мере рассказа их лица менялись. Таняшино вытянулось и покрылось пятнами, а у полицейского, наоборот, прояснилось. Когда Яна положила на стол кусочек пуанты, Таняша схватилась за сердце.

Яна с офицером бросились за лекарством, водой и звонить в «Скорую». Из кухни выбежал Себастьян, стал заполошно голосить и носиться туда-сюда, мешая абсолютно всем.

Когда приехала «Скорая», которую во Франции называют SAMU, помощь потребовалась сразу двоим. Себастьян, который так и не понял, что случилось, тоже стал умирать, причем на полном серьезе.

В конце концов напряжение сказалось и на Яне. Когда бригада, сделав Таняше укол и дав Себастьяну успокоительное, уехала, она почувствовала, что ей тоже пригодилась бы чья-нибудь помощь. Поддаться этому состоянию не дал полицейский, который пригласил ее в комнату наверху и принялся настойчиво уточнять детали.

– Так, значит, он проехал мимо вас утром и не остановился?

– Ник сказал: подозревать глупо, потому что меня не было дома. Я ему не говорила, значит, он нас видел.

– Так он из Тулонского аэропорта собирается улетать?

– Совершенно верно.

– Это странно. До Тулона в два раза дальше, чем до Марселя.

– Может, проблема с билетами на рейс?

– Возможно, возможно.

Офицер постучал пальцами по столу и вдруг резко поднялся.

– Думаю, мне не надо напоминать, что все обитатели не должны покидать дом.

– Разумеется, офицер, – ответила Яна и спустилась, чтобы закрыть за ним дверь.

Когда она вернулась, то застала Таняшу и Себастьяна сидящих рядышком на диванчике в кухне. На столе уже стояли бутылка вина и тарелка с сыром.

Яна всплеснула руками.

– Мне уже лучше, не волнуйся, – заявила Таняша. – Садись с нами. Будешь третьей.

– Вино – лучше лекарства, – авторитетно заявил Себастьян и подлил себе из бутылки.

Яна села за стол и подперла руками голову.

– Болит? – тут же участливо поинтересовался Себастьян и подтянул к себе корзинку с хлебом.

Таняша повела рукой в сторону холодильника:

– Прости, детка, но нынче у нас самообслуживание.

Яне ничего не оставалось, как присоединиться к пьянствующим, хотя больше всего ей хотелось забраться в постель и забыть обо всем случившемся.

Но… как-то не по-товарищески оставлять родных наедине с горестными думами.

Вскоре, однако, в очередной раз выяснилось, что вино и вкусная еда действуют на нервную систему на редкость позитивно. Через некоторое время в ход пошли гусиный паштет, фуа-гра с инжирным джемом, горячие луковые чатни и оставшиеся с вечера запеченные куриные крылышки с соусом из оливкового масла и трав. Настроение повышалось в геометрической прогрессии, и уже через час обитатели дома почувствовали, что им по плечу любые невзгоды, беды и катаклизмы.

А еще спустя некоторое время, с аппетитом обгладывая косточку, Таняша заявила, что с удовольствием дала бы негодяю Нику в морду.

– Подумать только! Так опозорить семью! На месте Клоди я бы отрезала ему уши!

– Уши? Да за такое ему кое-что другое отрезать следует! – возмутился порозовевший от вина Себастьян и попросил достать из холодильника баночку с каперсами.

– Я, кажется, вчера не доел.

Яна смотрела, слушала и думала, что такой замечательной родни нет ни у кого на свете.

Смысл неудач

Он верил в силу беседы со Стариком. Не раз и не два обращался к тому за поддержкой и всегда ее получал.

Вот и теперь Старик снизошел до беседы и, выслушав, неожиданно рассмеялся.

– Устойчивость сложных натур объясняется их гибкостью, мой мальчик. Или ты забыл?