Французское наследство

Старик поерзал в кресле, устраиваясь. Всю жизнь ему приходилось подолгу сидеть, и никто не догадывался, насколько это мучительно. Увечная нога начинала опухать, поэтому, чтобы унять боль, необходимо было как можно чаще менять позу. Однако подобное Старик мог позволить себе лишь в узком кругу. Не среди врагов. Никто из них не должен даже догадываться о его слабостях. На Венском конгрессе один депутат, наблюдавший за ним, был потрясен тем, что Старик просидел в одном и том же положении три часа! Восковой манекен, вот как называли его.

Сколько выдержки!

Но сегодня Старик был среди своих, поэтому без стеснения снял тяжелый ортопедический башмак и стал разминать ступню.

Полгода назад, в июле, он покинул Париж и в сопровождении любимой племянницы Доротеи – она недавно родила третьего ребенка, и весь мир гадал от кого, – отправился в Валансе. Казалось, карьера великого человека закончена, ему остается лишь доживать свой век в безделье. Оно, кстати, никогда не тяготило Старика. Он вообще работать не любил, но жить без возможности делать деньги было невыносимо. Ах, как Старик хотел вернуться! При Карле Десятом, которого он считал ничтожнейшим из королей, это было нереально, однако Старик не переставал думать о новой карьере, копая яму врагам и расчищая путь к богатству. Его день был насыщен событиями, каждое из которых становилось маленьким шажком к цели.

Стоит ли удивляться, что в конце концов Старик добился своего? Его снова вознесли новая революция и триумф Орлеанов. И пусть это случится почти через десять лет, но случится же!

А пока Старик попивал кофеек и усмехался своим мыслям.

Он тоже усмехнулся и заказал эспрессо в номер.

Будем пить вместе.

Когда-то Старик сказал, что кофе должен быть горяч, как пекло, черен, как дьявол, чист, как ангел, и сладок, как любовь. Из всех изумительно точных высказываний Старика это Он считал самым неудачным, пафосным и даже безвкусным. Разумеется, говорить об этом Старику Он не собирался, ведь тот сам учил: язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли.

Кофе принесли и поставили на столик.

Итак, сложные натуры устойчивы, потому что гибки. Наверное, Старик прав, и все, что случилось сегодня, стоит воспринимать не как очередную неудачу, а, напротив, еще один шаг, приближающий к цели!

А ведь Он так злился на молодчика, решившего обобрать старуху и опередившего его всего на несколько часов! Так, что убил бы, попадись тот под руку. Поначалу все выглядело так, будто французский недоносок охотится за тем, что по праву принадлежит лишь настоящему наследнику. И что в итоге? В тайнике, который Он обнаружил во время обследования дома и собирался вскрыть в максимально удобный момент, оказались всего лишь деньги.

Нет! Не всего лишь деньги – о них нельзя говорить пренебрежительно, – а только деньги. И никаких следов того, что ищет Он.

Какой же вывод из этого следует?

Жадному придурку следует сказать спасибо и поцеловать в лобик!

Не пришлось самому лезть в дом, вскрывать тайник, а потом думать, как незаметно и быстро исчезнуть! Да мало ли каких еще проблем удалось избежать!

Этот кретин Николя зачем-то разворотил камин – хотя тайник открывался элементарно – и, разумеется, наследил. Теперь даже с собакой не удастся обнаружить, что в доме побывал кто-то еще.

Спасибо тебе, идиот!

Он поставил пустую чашку на столик и рассмеялся.

Сейчас очевидно, что его прованский вояж закончен, и – как ни странно – благополучно.

Пора возвращаться и двигаться дальше.

Вот только куда?

Старик взглянул на него с высокомерным недоумением:

– Верят лишь в того, кто верит в себя.

– Ты прав, Старик! Тысячу раз прав!

Он заказал билет на завтрашний рейс, позвонил на ресепшен, чтобы разбудили в семь, и лег спать успокоенным.

Яне казалось, что она уснет в то же мгновение, как голова коснется подушки, но не тут-то было! Битый час лежала с закрытыми глазами, а сон не шел. В конце концов, стараясь ступать бесшумно, она спустилась и обнаружила одиноко сидящую в уголке Таняшу. Маленькое лицо, изрезанное морщинками, редкие седые прядки надо лбом, печальные, потухшие от переживаний глаза… Сердце Яны сжалось. Бабушку Наташу тоже было жалко, но по-другому. Ее хотелось не утешать, а как-то встряхнуть, растормошить, чтобы повеселела, подняла вечно опущенные уголки губ, взглянула на мир иначе, с надеждой.

– Не спится? – спросила Таняша.

– Не могу успокоиться после всего этого.

– Тогда посидим вместе.

– Только есть не заставляй. Я уже просто не в состоянии.

– Я и не собиралась, – тихонько засмеялась Таняша. – Стоит нам начать, Себастьян тут же учует запах, а мне его на сегодня достаточно. Садись поближе, тут теплее. Пледом поделиться?

Они укутались и, прижавшись друг к другу, немного помолчали.

– Знаешь, – сказала наконец Таняша, – мне почему-то стыдно перед Клоди. Как будто это я виновата во всем.

– Думаю, что она испытывает сейчас то же самое.

– Клоди ни о чем не догадывалась.

– Но ведь именно от матери Ник узнал о деньгах.